Как-то раз студентка Андреа, живущая в Мадриде, услышала в смартфоне женский плач. Девушка не придала этому большого значения, а зря: таинственные рыдания стали предвестником потустороннего зла, что ни с того ни с сего явилось в наш мир.
Вскоре парень Андреа становится жертвой жуткого старика, которого можно видеть лишь через объектив камеры. Девушка приходит к выводу, что появление этого призрака как-то связно с судьбой её биологической матери из Аргентины, умершей месяц назад после отсидки срока за убийство.
Когда-то испанские хорроры занимали весьма почётное место в сердцах любителей фильмов ужасов. Выходцы с Пиренеев оказывались не просто хорошими рассказчиками, увлекая таинственными и мрачными историями, но также создавали красивую картинку, плотную атмосферу и придумывали по-настоящему жуткие образы, которые задерживались в памяти надолго. За примерами далеко ходить не надо – впечатлительная публика до сих пор наверняка содрогается при воспоминании о «Других», «Приюте» или «Репортаже».
В последние годы испанские ужастики нечасто радуют своим появлением, уступив дорогу модным американским слоубёрнерам или «возвышенным хоррорам» на острые социальные темы. Приятно осознавать, что тамошние кинематографисты не сдаются – недавно на экранах кинотеатров можно было увидеть свежий испаноязычный хоррор «Вопль», предложивший зрителю не только пугаться, но и поразмышлять над увиденным.
Оригинальное название фильма – «Плач», и перед нами вновь тот случай, когда изменённое название не только обманывает в ожиданиях, но и полностью искажает авторскую задумку. Для начала, никакого «вопля» никто не слышит, это именно плач, что отсылает к «Плакальщице» (La Llorona), мифической фигуре, легенда о которой широко распространена в странах Латинской Америки. Облик Плакальщицы представляет собой призрак, что символизирует собирательный образ женщины, оплакивающей тяжкие утраты и обречённой на вечные скитания без малейшего шанса на упокоение. Этот аспект отображён даже в великолепном саундтреке Оливье Арсона, в минималистскую партитуру которого изящно вплетены вокальные нотки, превращающие стенания в пугающую симфонию душевных страданий.
Подобная участь выпадает и героиням. Поначалу столь тяжкая доля отводится Андреа, поскольку эпоха смартфонов и высоких технологий давно лишила социум веры в сверхъестественное – и потому любая паранормальная активность начинает восприниматься как сомнение в собственном ментальном здоровье. Далее действие перенесётся в Аргентину на пару десятилетий назад, когда в ходу были не мессенджеры и видеочаты, а старомодные плёночные камеры и громоздкие видеомагнитофоны. В этот момент может возникнуть эффект обманутых ожиданий, поскольку вместо усиления хоррор-составляющей на экране развернётся тонкая драма о женских судьбах, одна из которых будет давно известна.
Нарочито «страшное» название вкупе с экспрессивно смонтированным трейлером изначально пускает по ложному следу, и этот ход можно назвать палкой о двух концах. Поклонники сугубо жанрового контента, что настроятся на европейскую версию «Оно приходит за тобой» и будут предвкушать обилие пугающих моментов, разочаруются уже через полчаса. Но, с другой стороны, обман ожиданий работает в пользу самой картины, поскольку её главная цель – не щекотка чужих нервов (хотя и с этим авторы успешно справляются), а создание вязкой, гнетущей атмосферы изматывающего кошмара наяву. Этот подход, в свою очередь, идеально описывает суть любого иррационального зла, которое прилипает похлеще проклятия, и никакой избавительный метод попросту не работает.
Для постановщика Педро Мартин-Калеро «Вопль» стал дебютом в полном метре, однако он тут же был отмечен номинацией на национальную премию «Гойя» как лучший режиссёр-дебютант и завоевал «Серебряную раковину» за лучшую режиссуру на МКФ в Сан-Себастьяне. Хотя шедевральной картину назвать сложно, все авансы, выданные её создателю, более чем оправданы. Мартин-Калеро явно обладает талантом к искусному нарративу, ему легко удаётся выстроить завораживающе-неспешную медитацию, которую наверняка прочувствуют ценители качественных слоубёрнеров, не перенасыщать события ударными эпизодами, строго дозируя их, а также деликатно высказываться по актуальным вопросам.
Вполне возможно, что режиссёра, взволнованного темой насилия к женщинам, воспримут как сторонника «повестки», однако Мартин-Калеро удаётся преподнести проблему не как топорный манифест. На примере разных героинь, связанных не только кровью, но и личными бедами, он выстраивает умную притчу о персонифицированном зле, жертвой которого могут оказаться не только представительницы прекрасной половины человечества (но через женских персонажей эта боль воспринимается эмоциональнее, а потому – острее).
Этим кино легко вызывает эмпатию, ведь жуткий старик незримо присутствует в жизни каждого. Мы лишь пока точно не определили, кого именно он может олицетворять – чьего-то мужа-деспота, отца-тирана, агрессивного бойфренда или просто психа, который однажды подкараулил в тёмной подворотне. Перемещаясь по разным странам, сюжет картины выстраивает ещё и географическую связь, подчёркивая её одной общей деталью – беспричинно пугающей многоквартирной высоткой, где когда-то «случилось нечто страшное» (ведь такая найдётся в любой точке земного шара).
Порой действительно может показаться, что Мартин-Калеро развивает события уж слишком неспешно и слегка мудрит с нелинейностью повествования. Однако по завершении просмотра осознаёшь, что ткань фильма попросту не может быть иной, ей необходимо медленно, минута за минутой проникать куда-то под кожу и оставаться там надолго.
Демонстрируя несколько отборно жутких эпизодов, режиссёр не забывает и о киноманах, причём раскидывает ненавязчивые пасхалки для эстетов всех мастей – от «Кошмара на улице Вязов» Уэса Крейвена до «Фотоувеличения» Микеланджело Антониони и «Трёх цветов» Кшиштофа Кесьлёвского. Таким образом, способы его воздействия на зрителя работают на совершенно разных уровнях – от стимуляции примитивных инстинктов и удовлетворения жажды зрелищ до более эстетских вкусов и тяги к осмыслению увиденного.
Наверное, самые главные аспекты, которые можно раскритиковать, это открытый финал, некоторая предсказуемость, заложенная ещё в первой трети, и отказ постановщика от однозначного толкования изложенного. Вот только именно обескураживающе оборванный эпилог лучше всего подытоживает всё сказанное постановщиком.
Всем нам, как мыслящим, рефлексирующим существам, легче справиться с проблемой, когда мы знаем её генезис, понимаем суть внутреннего конфликта, обладаем силой, логикой и здравым смыслом для её преодоления. Инстинкт выживания, заложенный древними предками, заставляет нас опасаться тьмы, избегать мрачных помещений, как и прочих мест, которые нам кажутся потенциально опасными и где мы не можем полностью контролировать ситуацию.
«Вопль» же разбивает всю рациональность в пух и прах. Опасность настигнет тебя в любое время дня и ночи. Ощутить мучительную клаустрофобию можно в светлых, широких и уютных помещениях. А стать жертвой нападения порой легко даже в самом людном месте, где никто не придёт на помощь.
Ещё хуже, когда мы не знаем, с чем нам предстоит бороться, откуда взялась эта напасть и каковы методы борьбы с нею. И вот тогда каждый день легко превратится в ежеминутную пытку, страдания без начала и конца, причин и следствий, будут лишь перманентные страх, ужас и отчаяние, помноженные на осознание тупиковости ситуации и полного непонимания, что делать дальше. А это состояние пострашнее любого колдовского проклятия.
