В 1958 году один из родоначальников рок-н-ролла Чак Берри написал песню Johnny B. Goode, которая сегодня считается визитной карточкой жанра и одной из самых узнаваемых композиций в истории музыки. Песня вошла в топ журнала Rolling Stone «500 величайших песен всех времён», а также стала одной из двадцати семи на «Золотой пластинке Вояджера». Johnny B. Goode исполняли многие артисты, а спустя почти тридцать лет после своего выхода песня прозвучала в актовом зале школы «Хилл-Вэлли» в вымышленном 1955 году, где подросток из будущего, Марти МакФлай, буквально изобрёл жанр рок-н-ролла.

Но чтобы сцена выглядела естественно и убедительно, команде «Назад в будущее» пришлось пройти через череду творческих и юридических препятствий.

Личный вызов

На момент съёмок Майклу Дж. Фоксу было около 23 лет, и с гитарой он не общался с 14, когда играл в группе и мечтал о карьере музыканта, как и многие подростки (но однажды подсел на актёрскую игру – и его будущее стало приобретать очертания). Учитывая, что даже те скромные навыки, которыми он обладал, позабылись, актёр использовал каждую свободную минуту, чтобы их подтянуть.

Наставником Фокса стал Пол Хэнсон – гитарист и преподаватель, которого нашли почти случайно. Искали кого-то, кто умеет играть зубами и может научить актёра играть пальцами под фонограмму. Звонок в голливудский «Музыкальный институт» сразу принёс плоды: именно в этот день Хэнсон выпендривался перед секретаршей, изображая Джимми Хендрикса.

Уроки проходили в неформальной обстановке по вечерам. «Что мне особенно нравилось, так это его хорошая память, – рассказывает Хэнсон о Фоксе. – Думаю, дело в том, что ему всё время приходилось учить свои роли. Уроки продолжались примерно час, а потом мы пили канадское пиво “Мусхед”».

Для актёра, пахавшего практически сутками (ведь параллельно с «Назад в будущее» он снимался в сериале «Семейные узы»), это был отличный способ расслабиться и обсудить своих музыкальных кумиров с неравнодушным человеком.

Инструментальная часть песни, кстати, на тот момент уже была записана студийным музыкантом Тимом Мэем. Поэтому Фокс упражнялся, играя под его запись. Хэнсон также дал актёру кассету с Johnny B. Goode на медленной скорости, чтобы Фокс мог практиковаться дома, на телестудии или в трейлере.

Анатомия сцены

На подготовку к съёмкам сцены выступления на школьном балу ушло две недели. На репетициях Фокс вместе с хореографом Брэдом Джеффрисом думали над тем, движения каких знаменитых музыкантов можно повторить.

«Я сказал ему, что хочу взять понемногу от стилей каждого из моих любимых гитаристов», – рассказывает Фокс. Так по мере нарастания темпа песни в движении актёра угадываются Пит Таунсенд (удар по усилителю), Джимми Хендрикс (гитара за головой), Энгус Янг (извивание на полу), Эдди Ван Хален (игра пальцами), и, конечно, сам Чак Берри («утиная походка»).

Согласно сценарию, Марти должен был ещё вихлять задом, как Элвис Пресли, и имитировать походки Мика Джаггера и Майкла Джексона. Впрочем, это были лишь примерные ориентиры, и актёру дали полную свободу действий (хотя знаменитой «лунной походке» Джексона всё же нашлось место в завершающей части трилогии).

Гитарное соло Марти тоже вышло продуманным. В нём можно услышать риффы и мелодические структуры их разных рок-жанров в прогрессивной последовательности: рок-н-ролл (конец 1950-х), сёрф-рок (начало 1960-х), хард-рок (конец 1960-х – начало 1970-х), хэви-метал (середина 1970-х) и трэш-метал (начало 1980-х).

Желание играть синхронно с фонограммой, чтобы на экране было видно, будто всё по-настоящему, исходило от самого актёра. «Я сказал [оператору] Дину Канди, что он может снимать мои руки, ведь я собираюсь отыграть всё в точности до ноты, – рассказывает Фокс. – Ненавижу, когда люди играют на гитарах в фильмах, и видно, что они исполняют что-то другое. Я упорно работал над этим и хочу убедиться, что это будет видно».

«Я считаю, что это часть интриги и успеха этой конкретной сцены, – говорит Канди. – Соль в том, что ты однозначно веришь в происходящее. Ничего не намекает на то, что музыку играет не Марти. Он – гитарист. Да и мне работать в радость: не нужно думать о других ракурсах – снять его со спины или как-то по-другому».

Чего Фокс не сделал для этой сцены – так это не пел самостоятельно. Вокал песне подарил сессионный певец Марк Кэмпбелл, у которого оказался весьма схожий с Фоксом голос. «У меня уже была готовая песня, когда я занимался с гитарой и хореографом, что очень хорошо, ведь я не певец», – говорит Майкл.

Но для сохранения иллюзии, что поёт всё-таки он, имя Кэмпбелла не должно было появиться в титрах. Сам исполнитель отнёсся к этому спокойно, однако его продюсер всё же выбил для него небольшой процент от продаж саундтрека и имя в списке особых благодарностей.

«Чак! Это твой кузен Марвин!»

Съёмки эпизода стали запоминающимся событием для всех его участников, в том числе тех, кто делил сцену с Майклом Дж. Фоксом. В группу «Старлайтерс» вошли Гарри Уотерс-младший (Марвин, кузен Чака Берри), Дэвид Гарольд Браун, Томми Томас, Ллойд Л. Толберг и Гранвилл «Дэнни» Янг. Между дублями музыканты устраивали джем-сейшен, играя для своих в основном белых слушателей фанк-хит Freaks Come Out At Night группы Whodini.

Но вот исполнят ли они все вместе Johnny B. Goode – было неясно до последнего. Роберт Земекис и Боб Гейл грезили, что Марти сыграет хит Чака Берри, целых пять лет. Эта сцена была включена ещё в первый вариант сценария. Но получить разрешение от самого Берри оказалось не так-то просто. Музыкант медлил – возможно, ему не понравился сюжет, в котором белый подросток якобы изобретает рок-н-ролл, а чернокожие музыканты следуют его указаниям.

Разрешение пришло в тот момент, когда декорации были отстроены, все актёры выучили реплики, а съёмочная группа ждала заветного «Мотор!». «Чак Берри успокоился, когда получил пятьдесят тысяч долларов – в то время это была большая цена за одну песню», – рассказывает Боб Гейл.

Из-за задержки сцену пришлось снимать в спешке, но это не помешало Гарри Уотерсу-младшему произнести свои реплики с первого дубля. Именно в тот момент, когда Марти изображает «утиную походку» Берри, Марвин бежит к телефону, чтобы позвонить Чаку и сообщить: «Помнишь, ты искал свежее звучание? Так послушай ЭТО!»

«Земекис сразу сказал: “Прекрасно, снято”. Всё было в порядке, и группа закричала от восторга. Я всегда этим хвастаюсь, – делится Уотерс-младший. – Я должен был произнести ставшую знаменитой фразу в фильме, вошедшем в историю, и мне это удалось с первого дубля».

Сомнения режиссёра

И всё же, когда дело дошло до монтажа, Роберт Земекис начал чувствовать неуверенность. Исполнение Johnny B. Goode получилось выше всяких похвал, но сцена тормозила повествование. Режиссёр считал, что это единственный момент, где сюжетная линия остановилась, чтобы Майкл Дж. Фокс просто выступил.

Но монтажёр Артур Шмидт предложил оставить музыкальный номер для тестового показа. И всё решилось в один вечер: зрители были в восторге – и в восторге до сих пор.

«Эта сцена – празднование того, что Марти успешно воссоединил родителей, – говорит Боб Гейл. – А зрители могут перевести дыхание и насладиться моментом».

Сегодня Майкл Дж. Фокс называет этот эпизод лучшим воспоминанием о работе над всей трилогией. За прошедшие со съёмок годы он исполнял песню с такими звёздами, как The Who, Брюс Спрингстин и Coldplay. «Время от времени я всё ещё поигрываю на гитаре, но когда начинаю играть Johhny B. Goode, люди сходят с ума, – говорит актёр.

Действительно, сцена с исполнением бессмертного хита Чака Берри – не просто музыкальный номер посреди фильма. Это символ эпох, момент абсолютной синхронности актёра, музыки, хореографии, монтажа и идеи. Это сцена, где реальность уступает место чистому кинематографическому восторгу. И если бы вы не знали, что поёт и играет там не Майкл Дж. Фокс, то никогда бы не догадались. А именно в этом и кроется магия кино.