Туманы, призраки и Тильда Суинтон в квадрате

Дама-режиссёр Джули решает провести рождественский уик-энд вместе с престарелой мамой Розалинд и псом Луи в каком-нибудь тихом месте, дабы заодно поработать над сценарием своего нового фильма. Они приезжают в старый отель, расположенный где-то в уэльской глуши, но это место для них вовсе не чужое – когда-то особняк был их фамильным гнездом, с которым у Розалинд связано много воспоминаний.

Джули очень хочет, чтобы мама почувствовала себя здесь счастливой, но почему-то с самого начала всё идет не так: вместо забронированного ранее номера им дают совершенно другой, без красивого вида, местная хостес откровенно нелюбезна, а в комнатах по соседству постоянно слышен какой-то шум. Далее выясняется, что кроме Джули и Розалинд в отеле нет других постояльцев, зато постоянно раздаются какие-то шорохи и скрипы, парк даже днём окутывает плотный туман, а мать явно что-то скрывает от дочери.

Постановщица Джоанна Хогг с самого детства крепко дружит с лауреаткой «Оскара» Тильдой Суинтон и периодически снимает её в своих картинах, начиная с самой первой короткометражки 1986 года «Caprice». Сама Джоанна очень любит работать в жанре «автофикшн» – смеси автобиографии и художественной прозы, когда вполне реальные события искусно переплетаются с авторским вымыслом. «Вечная дочь» стала эталонным примером работы Хогг в этом направлении: она рассказывала, что вынашивала идею картины об отношениях матери и дочери, путешествующих вместе, почти 15 лет.

Во время написания сценария и последующего съёмочного процесса мать Хогг была ещё жива, но в ходе монтажа картины женщина ушла из жизни, что стало для постановщицы трагедией. Больше всего Джоанну печалило то, что она так и не сумела посвятить маму в детали картины, которую пожилая женщина очень хотела увидеть: «Она с таким нетерпением ждала этого фильма. Она любит истории о привидениях – любила истории о привидениях. У меня никогда не хватало смелости рассказать ей, о чем фильм. Но она, вероятно, знала, потому что у неё была очень чуткая интуиция».

Также Хогг говорила, что события «Вечной дочери» разворачиваются в той же киновселенной, в которой происходит действие её дилогии «Сувенир», где сыграла не только Тильда Суинтон, но и ее дочь Онор. Зритель, который начнет знакомство с работами Хогг с «Вечной дочери», упустив «Сувенир» из виду, может не беспокоиться насчет недопонимания событий – картина абсолютно самостоятельна, сюжетно независима и, даже имея в наличии ряд отсылок к «Сувениру» вроде имен главных героинь, полностью сосредотачивается на происходящем здесь и сейчас.

Тревога и скорбь, царившие в душе Хогг, помножились на сложные съёмочные условия (работа над фильмом шла в разгар локдауна в полной секретности) и в результате обрели идеальную художественную форму, пробирающуюся куда-то под кожу.

Признайтесь, давно ли вам попадалась на глаза психологическая драма о сложных взаимоотношениях матери и дочери, рассказанная в атмосфере «Других» и «Сонной Лощины», да ещё и в декорациях британских хорроров 70-х годов? Аудитория, которая ожидает, что за плотными клубами тумана, призрачными силуэтами в окнах и внезапно открывающимися дверями стоят какие-то монстры или иные непременные атрибуты жанра ужасов, само собой, будет разочарована.

Посредством жанровых инструментов Хогг прежде всего воссоздаёт тягостную и мрачную ауру, которая сопровождает любые семейные тайны, она материализует эту метафорическую завесу буквально. Благодаря такому подходу наблюдение за перемещениями героинь по огромному пустому имению сопровождается чувством неподдельной тревоги и напряжения, спровоцировать которые удаётся далеко не каждому ужастику.

Кроме того, плотная атмосфера, созданная Хогг, уникальна тем, что вызывает парадоксальную смесь страха и чувства уюта. С одной стороны, нам показан жутковатый отель, где постоянно слышен лишь вой ветра, пустые коридоры оглушают тишиной и потому редкие шаги хостес отдаются громким эхом, а скрипы и грохот заставляют просыпаться в страхе посреди ночи. Неудивительно, что на ум сразу приходят строки из «Призрака дома на холме» Ширли Джексон: «На лестницах и галереях лежала незыблемая тишь, и то, что обитало внутри, обитало там в одиночестве».

Но, с другой стороны, это та самая разновидность «комфортного» страха, который давал нам в детстве (и не только) приятное чувство безопасности, когда за окном царит ночь, бушует непогода, а ты находишься в тёплой постели в уютной комнате за запертыми дверями. Пугающая уединённость мрачного особняка также несёт в себе ощущение релаксации, она способна полностью удовлетворить желание человека погрузиться в тотальную изоляцию ради наиболее плодотворной умственной работы или переосмыслений многих жизненных событий.

Именно этим и пытается заняться героиня Тильды Суинтон, причём актриса неслучайно играет две роли – самой Джули и её матери Розалинд. Наверняка в чьём-то ином исполнении и под менее искусным режиссёрским руководством это решение смотрелось бы нелепо, но безграничный талант Тильды, помноженный на пристрастную, тонкую режиссуру Хогг, возымел нужный эффект.

Прежде всего, это крайне удачная метафора взаимоотношений матери и дочери как единого целого, плоти от плоти, людей одновременно одинаковых и диаметрально противоположных. Вдохновлённая минималистским почерком Ясудзиро Одзу и Эрика Ромера, Хогг никуда не спешит, более того, в этом особняке, в котором будто остановились часы и о принадлежности к XXI веку говорят лишь смартфон и ноутбук, у неё есть всё время мира, чтобы дать героине хотя бы попытаться понять свою мать, а заодно и сделать это самой.

Постановщица не прибегает к сложному монтажу или цифровым спецэффектам, чтобы показать одновременное взаимодействие двух героинь, сыгранных одной актрисой. Вместо этого она преподносит их разговоры и крупные планы поочерёдно, и это отличный ход. В первую очередь он позволяет каждой из женщин высказаться и продемонстрировать зрителю полноту ответной реакции, а во вторую – показать дистанцию, словно постоянно существующую невидимую пропасть, которая развёрзлась между самыми близкими людьми на свете.

То, что Суинтон и Хогг потрясающе чувствуют друг друга, заметно сразу. Необыкновенная способность Тильды к физическим перевоплощениям на сто процентов решила режиссёрскую задачу – обыграть события так, чтобы диалог героинь воспринимался одновременно как беседа со сторонним человеком, так и исповедь перед самим собой.

Приглашение Тильды к сотрудничеству вовсе не кажется типичной партнёрской работой «по давнему знакомству». Осуществить задуманное могла не просто исключительно одарённая артистка, прежде всего она должна очень хорошо и долго знать режиссёра как человека. В результате проект стал для обеих настолько личным, что женщины даже начали сомневаться, будет ли он столь ценным для кого-то ещё, кроме них самих.

Переживали они по этому поводу напрасно – зритель, который прочувствует то, что хочет сказать автор, наверняка вспомнит собственную ситуацию с кем-то из родителей, чьё поведение он никак не мог понять и тогда в этот момент «Вечная дочь» сразу же станет для него очень личной.

Приёмы, которыми Хогг попыталась визуализировать свои страхи, тревоги, обиды и запоздалые признания, как и чувство огромного сожаления и боли от невосполнимой утраты, оказались безупречными. Самое интересное, что картина вполне способна работать и как жанровое кино, готическая ghost story, которой она очень хочет казаться, включая финальный твист.

Но так называемые ужасы, с которыми работает Хогг, исключительно высокого характера, поскольку она предлагает бояться не привидений с цепями и в белых простынях, а собственного прошлого, в котором так и не удалось изменить что-то важное, когда нечто непоправимое и не до конца высказанное способно измучить сильнее любых потусторонних сил. Ведь от таких призраков не спасут никакие заклинания, и единственный способ избавиться от их присутствия – доверительная беседа, честность по отношению к себе и обязательное изживание скорби. Тогда и только тогда сможет наконец рассеяться окутывавший вашу жизнь туман и дорога в будущее вновь окажется солнечной и ясной.