Вся жизнь – спектакль
В 1949 году пьеса Артура Миллера «Смерть коммивояжёра» получила множество престижных наград и подарила своему автору пожизненную славу. Секрет успеха прост: история была будничной, но многогранной; трагичной, но правдивой. В 2016 году Асгар Фархади вернулся к своим студенческим эмоциям от прочтения этой пьесы, чтобы снять фильм «Коммивояжёр». В нём он смог представить сразу две постановки произведения драматурга: театральную от своих героев и жизненную – для них же.
Эмад (Шахаб Хоссейни) и Рана (Таране Алидости) – молодая семейная пара. Оба заняты в театральной постановке «Смерти коммивояжёра» по вечерам, играя в ней супругов, а днём Эмад преподаёт в школе. Переехав на новую квартиру, они сталкиваются со сложным испытанием: когда Рана остаётся дома одна, к ней вторгается незнакомец и наносит ей физические и психологические увечья. Произошедшее превращает её в загнанного в угол зверька, а Эмада – в одержимого идеей собственноручного восстановления чести супруги. Жена не хочет обращаться в полицию и ждёт действий от мужа. Но когда он их предпринимает, она не желает нести ответственность за последствия. На фоне этих тревог супруги продолжают играть в пьесе Артура Миллера, иногда стирая грань между переживаниями сценическими и реальными.
Чтобы определить жанр «Коммивояжёра», поломать голову придётся не одну минуту. В начале картины локальное бедствие вынуждает пару покинуть дом, что наводит на мысль о драме вынужденного переселения, на которой будет держаться накал в отношениях супругов. Однако стоит дождаться сцены с медленно открывающейся дверью, как драма на мгновение облачается в одеяния триллера. Потом она и вовсе становится детективом и вместе с драмой человеческих союзов ведёт зрителя по опасностям искажения морали, переосмыслению границ мести и важности мнения окружающих людей.
Стоит сказать ещё о двери как об отправной точке для нарастания напряжения: и между женщиной и мужчиной, и в событиях фильма. В рецензии журнала Variety на новую работу Фархади использовано словосочетание «ощущение саспенса». При этих словах сразу вспоминается Альфред Хичкок и его знаменитое высказывание: «Нет ничего страшнее закрытой двери». Фархади виртуозно переворачивает этот образ с ног на голову и представляет другой, более устрашающий – оставленную открытой дверь для мужа, в которую зайдёт злонамеренный незнакомец.
«Коммивояжёр» – не первая коллаборация Шахаба Хоссейни и Асгара Фархади. Актёр и режиссёр работали над «Разводом Надера и Симин» (2011), в котором Хоссейни сыграл вспыльчивого и не вполне уравновешенного человека. Здесь его герой кардинально другой: он остаётся спокойным, осторожным и всегда погружён в себя. Но свалившаяся на него беда меняет его изнутри. Его немногочисленные срывы можно понять в те моменты, когда капризы душевно исколотой жены заходят далеко. Работа всего актёрского состава – жемчужина фильма, который пренебрегает интересными локациями и музыкой, но не диалогами и персонажами.
Очевидно сходство «Коммивояжёра» с «Разводом Надера и Симин» и некоторыми деталями. Например, соседями, чьё мнение порой парадоксально важнее собственных чувств, и лестницей, на которой происходят фатальные происшествия, забирающие жизнь или её смысл. Другая деталь характерна больше для восточной культуры в целом: очень осторожное обращение с деньгами и к источнику их получения. В «Разводе…» потерпевшая сторона сомневается, брать ли компенсацию у невиновных, опасаясь тяжкого груза греха. В «Коммивояжёре» в сцене ужина супруг Раны отказывается есть, поняв, что приготовлена еда на деньги, оставленные злоумышленником. Деньги и аура вокруг них наводят на персонажей иранского режиссёра страх: они верят в то, что деньги способны принести счастье или несчастье не только им самим, но и их потомству. Европейский менталитет допускает использование во благо не совсем честных денег без зазрения совести, поэтому эта особенность будет интересна и европейскому, и российскому зрителю.
То, что происходит в постановке, в которой играют главные герои – возможный хронологический пересказ истории преступника, который ворвался в реальную жизнь Эмада и Раны. Поэтому «коммивояжёр» в фильме не Эмад, воплотивший этого персонажа на сцене, а тот, с кем зритель познакомится уже к концу – с напавшим на женщину человеком. Его судьба, очевидно, схожа с судьбой миллеровского Вилли Ломена, который ещё при жизни выпал из общества, из своей жизни и из жизни своей семьи. Он легко поддаётся соблазну, зная, что тот его разрушит. Складывается впечатление, что совершить серьёзную ошибку и пойти на преступление – его способ уйти от упадка супружеского уклада, который накапливался много лет в семье нечестивца.
Учитывая, что фильм снимался в Тегеране, всплывает вопрос о наличии в нём политических заявлений. На самом деле политики здесь практически нет, но при близком рассмотрении можно выделить кое-что злободневное. Персонажи сталкиваются с проблемой устаревания жилищного комплекса. Равным образом в театральном искусстве тонко упоминается наличие цензуры. Но центральную роль всё же играют отношения в семейной паре без детей – их успешные и безуспешные попытки понять друг друга и помочь «и в болезни, и в здравии» – и в семейной паре с долгой историей, с засохшими ранами и с давно испарившейся любовью. С проблемами семейного благополучия второстепенно задевается проблема недоверия к правоохранительным органам и значимости общественного мнения.
