Сладкая смерть

Чернокожий художник Энтони Маккой (Яхья Абдул-Матин II) проживает вместе со своей девушкой Брианной (Тейона Паррис) в элитном кондоминиуме в районе Кабрини-Грин в Чикаго. Когда-то здесь находились бюджетные домишки, заселённые не самыми благополучными слоями афроамериканского населения. Именно в этом гетто зародилась легенда о Кэндимене – призрачном убийце с крюком вместо руки, который является в наш мир после того, как жертва назовёт его имя перед зеркалом пять раз.

Поговаривают, что Кэндименом стал безобидный местный сумасшедший Шерман Филдс, раздававший детям конфеты и убитый полицейскими по ошибке в 1977 году. Поэтому испытывающий дефицит вдохновения и самовыражения Энтони с энтузиазмом берётся за воплощение этой городской легенды в своём творчестве. Он ещё не знает, к каким кровавым последствиям приведёт столь смелая затея.

Модная тенденция ставить прямые сиквелы известных картин, игнорирующие все остальные части франшизы, дошла и до «Кэндимена» (1992) – фильма не то чтобы дико популярного на уровне «Кошмара на улице Вязов», «Хэллоуина» или «Пятницы, 13-го», но вполне себе культового и бесспорно качественного.

Киноверсия рассказа Клайва Баркера «Запретное», снятая Бернардом Роузом, эффектно сочетала в себе урбанистическую мистику, мрачную романтику, атмосферный хоррор и острый социальный посыл, что превращало «Кэндимена» в зрелище, нисколько не утратившее актуальности и по сей день.

Так что никого не удивило, когда реанимировать этот сюжет захотел Джордан Пил, учитывая его нетривиальное умение с выдумкой и изобретательностью подходить к общественным проблемам в США. В режиссёрское кресло на сей раз он не сел, ограничившись ролью соавтора сценария и уступив штурвал проекта даме Нии ДаКосте – девушке креативной, но, как видно по результату, ещё не слишком опытной в жанре.

Что выгодно отличает подход к созданию нового «Кэндимена» от других сиквелов, так это стремление авторов расширить легенду о самом убийце и развить вложенные в историю идеи. Многие зрители наверняка кивнут на слишком прозрачные отсылки к смерти Джорджа Флойда; вот только работа над картиной началась ещё в 2019 году, что, с одной стороны, делает её почти пророческой, а с другой – лишний раз доказывает, как мало меняется ситуация в стране.

Сам Кэндимен уже не столько «Фредди Крюгер из Гарлема» в исполнении харизматичного Тони Тодда. Теперь им может стать любая жертва несправедливости и жестокого обращения, возникшая как воплощённая месть, ожившая злоба народного гнева, под огонь которого лучше не попадаться.

Сам фильм вдобавок очень красив – ДаКоста ловко чередует изысканно снятые городские ландшафты с не менее интересно поставленными сценами убийств, выстроенных в духе арт-инсталляций. Они кажутся одновременно стильными и жутковатыми.

Однако здесь на свет вылезает её главный прокол – у ДаКосты очень плохо с чувством ритма. Обладая несомненным талантом изобретательно строить мизансцену, она, постоянно проваливая темп и разрушая чувство напряжения, никак не может собрать все фрагменты в единое и органичное полотно.

От этого кино не обрастает нужным саспенсом, переход от сцены к сцене выглядит слишком небрежным, неряшливым и каким-то рваным, словно каждый эпизод ставил отдельный человек, а кто-то другой собирал их потом вместе на свое усмотрение, без какой-либо взаимосвязи. Сюда, например, относятся ненужные сновидения с папой Брианны, массовая резня школьниц в туалете и слабо реализованная фишка с матерью Энтони, призванная лишь напомнить о связи героев с оригинальным фильмом (ну и заодно продемонстрировать, как шикарно сохранилась исполнительница этой роли Ванесса Уильямс).

Отказавшись от мрачной романтики и гипнотического нарратива оригинала, новый «Кэндимен» больше кажется подражанием арт-сатирам в духе «Бархатной бензопилы», чем глубокой притчей. Попутно кино застревает между банальным слэшером (жужжащий пчёлами убийца больше не играет с жертвой, а оперативно кромсает всех, кто назовёт его имя) и не особо изящной социальной агиткой.

К тому же новодел, в отличие от работы Роуза, подаёт манифестационные идеи слишком прямолинейно и в лоб, совершенно теряясь при этом в обилии смысловых интерпретаций и стилистических изысков.