«Иди к чёрту, реальность», – кричали немецкие экспрессионисты, создававшие самобытные миры и проливавшие свет на то, что скрывалось во мраке. Экспрессионизм – это антиреализм, но не сюрреализм. Романтическое видение бытия и попытка объяснить его через искусственное. До голливудской классики «Дракула» (1931) и даже до ужастика «Призрак оперы» (1925) основу жанра положил авангардист Фридрих Вильгельм Мурнау.

Человеческий быт не соткан целиком из лоска, а кино – из блокбастерности. Аки Каурисмяки выражает протест глянцевому кинематографу и несправедливому миру. Его картина о босяцкой жизни с крохотными чудесами альтруистическая, трагическая и житейская. «Человек без прошлого» – волшебная, скромная и важнейшая картина нового столетия, а также отличное начало для знакомства с уникальным финским соцреализмом.

Немецкое кино Томаса Яна «Достучаться до небес» вышло в прокат двадцать лет назад, но до сих пор не опускается ниже первой двадцатки в топ-250 «КиноПоиска». Для режиссёра, дебютировавшего в большом кино и не снявшего больше ничего заметного – это успех. Чем же он обусловлен?

«Марат/Сад» – экранная версия знаменитой сценической постановки Питера Брука по пьесе «Преследование и убийство Жан-Поля Марата, представленное актёрской труппой госпиталя в Шарантоне под руководством господина де Сада» западногерманского драматурга Петера Вайса. В феврале 2017 года «Марат/Сад» отпраздновал своё пятидесятилетие. Достойный повод вспомнить легендарный фильм-спектакль.

Хорошее кино – это всегда отражение того, что волнует зрителя на момент его выхода. Если режиссёру удастся прямо или косвенно затронуть проблему и предложить её решение, то его старания обязательно будут оценены по достоинству. Фрэнк Капра угадал не только со временем выпуска одной из лучших своих работ, но и с самой историей и жанром в комедии «Это случилось однажды ночью».

И счастливая случайность, и роковое стечение обстоятельств могут кардинально изменить траекторию жизни – которая, к слову, тоже результат череды случайностей. Рано или поздно у каждого человека возникает вопрос: «А что если?» А что если бы я подошёл к той девушке? А что если бы я выбрал другую профессию? Подобную невозможность жить несколькими жизнями можно рассматривать как одну из «трагедий» человеческого существования. Даже обернувшись назад, ты никогда не узнаешь, какие конкретно случайности изменили твою жизнь: тебе просто не с чем будет сравнивать. Ведь никто не умеет заглядывать – даже не в будущее – а в некую альтернативную реальность. Никто – кроме кинематографа.

Пока Майкл Бэй празднует свой 52-й день рождения, а его гигантский блокбастер «Трансформеры: Последний рыцарь» готовится снова взорвать киноэкраны летом, пора вспомнить первую часть франшизы, вышедшую аж десять лет назад. В ней эпично сражаются автоботы и десептиконы за обладание Великой Искрой.

Бывает, просмотр старого, в особенности немого кино похож на домашнее задание. Антиутопии «Метрополис» вот уже 90 лет, и зритель должен оживить её, неохотно потратив на неё драгоценное время и силы. Однако чёрно-белая картина Фрица Ланга – совсем иной случай.

В январе исполняется шестьдесят лет со дня выхода на экраны «Трона в крови» Акиры Куросавы, блистательно перенесённой на экран пьесы Уильяма Шекспира «Макбет». Достойный повод вспомнить о классике японского и мирового кинематографа.

В 2001 году на экраны вышла биографическая драма Рона Хауарда «Прекрасный разум», известная отечественному зрителю под названием «Игры разума». Это один из немногих случаев, когда русская адаптация названия вышла удачнее. Картина знакомит нас с подробной, но не совсем соответствующей действительности биографией нобелевского лауреата в области математики Джона Форбса Нэша-младшего, обладателя того самого «прекрасного разума».