По правде говоря, можно смело заявить, что Дэвид Финчер добился успеха уже к 1990 году. Он снимал роскошные музыкальные клипы для Мадонны («Express Yourself», «Vogue») и создавал прибыльную рекламу для ведущих мировых брендов. Продюсерская компания Propaganda Films, одним из основателей которой он был, завоевала рынок MTV, способствуя началу карьеры таких будущих знаменитостей, как Спайк Джонс и Антуан Фукуа.
Но на очереди было завоевание Голливуда, и Дэвид Финчер, которому ещё не исполнилось 30 лет, с головой погрузился в работу над своим полнометражным дебютом, от которого не смог бы отказаться ни один преданный фанат Ридли Скотта (к слову, ещё одного великого режиссёра рекламных роликов): третий фильм франшизы «Чужой». Хотя со временем у фильма появилась преданная база фанатов-защитников, слишком мрачный, неровный, постоянно испытывавший трудности во время съёмок, «Чужой 3» (1992) стал настоящим разочарованием, от которого Финчер практически отрёкся.
Однако три года спустя он вернулся с фильмом, который до сих пор считается его этапной работой даже с учётом будущих номинаций на премию «Оскар». Триллер «Семь», в котором Морган Фриман и находившийся в рассвете славы Брэд Питт играли пару детективов (один рассудительный и циничный, а другой наивный и импульсивный), выслеживающих в мрачном дождливом городе омерзительного убийцу, что совершает свои преступления в соответствии со списком семи смертных грехов, объединил талант Финчера к созданию атмосферы со сценарным материалом, по своей метафизической глубине достойным Фрица Ланга.
«Кому придёт в голову тратить время на скулёж и жалобы на то, как с тобой обращались в прошлом?, – говорит 61-летний Финчер, рассказывая о трудном периоде между «Чужим 3» и фильмом-прорывом, ставшим образчиком его фирменного стиля. – Это лишь пустая трата времени. Не думаю, что меня подвергали каким-то гонениям из-за “Чужого 3”, но я совершенно точно узнал границы своих пределов».
Однако история его творческого возрождения по-прежнему заслуживает внимания, даже несмотря на то, что режиссёр предпочёл бы двигаться дальше. В преддверии пятничной мировой премьеры обновлённой версии фильма «Семь» в формате 8K IMAX, которая состоится на кинофестивале TCM Classic Film, кажется, пришла пора рассказать о нём ещё раз. Финчер находится в особо весёлом и одновременно самокритичном настроении – его типичная манера поведения – когда подключается к Zoom из своего офиса в Лос-Анджелесе.
– «Семь» последовал сразу за «Чужим 3», и для вас это был очень трудный опыт. В конечном счёте, вас сняли с монтажа «Чужого 3» и даже отобрали фильм. Насколько трудно вам было перейти к работе над новой картиной?
– Я вернулся к тому, чем занимался до того звонка со студии 20th Century Fox: рекламе, паре музыкальных клипов. А потом мне случайно прислали сценарий к фильму «Семь». Помню свою первую мысль, учитывая, как мало я читаю сценариев по роду своей деятельности: это что сейчас было?
– Что вас особенно удивило?
– Я уже говорил об этом Энди [сценаристу «Семи» Эндрю Кевину Уокеру] и он простил меня. Но когда я только получил сценарий, то подумал: «Старый коп/молодой коп? Ну не знаю». Я позвонил своему агенту и сказал: «Меня не интересуют все эти последние семь дней работы следователя убойного отдела». И он сказал: «Просто дочитай до конца». Итак, я продолжил чтение и дошёл до того места, где Джон Доу сдаётся, весь в крови, а я держу текст в руках и знаю, что осталось около 18 страниц. Немного. В фильме это меньше 20 минут. Как вообще может быть, чтобы парень, за которым все гонялись, вдруг сдался? И я помню, как был в возбуждённо-приподнятом настроении и подумал: «Погодите-ка». Быть того не может. Мне ещё не попадались истории, которые могут радикально измениться за последние 20 страниц. А потом я добрался до сцены с головой в коробке и подумал: «Считайте, я в деле».
– Концовка вышла по-настоящему радикальной, особенно в контексте голливудского кинематографа 90-х. Как вы поняли, что после «Чужого 3» на сей раз не облажаетесь?
– Слушайте, «Чужой 3» обошёлся в 60 миллионов долларов с лишним. Когда речь идет о крупной франшизе, в процессе участвует много сторонних людей, которые наблюдают, как тратится каждый цент. А когда вы снимаете скромный, мрачный и грязный триллер про маньяка-убийцу для New Line Cinema, надзор ослабевает. Наверное, все, кто участвовал в съёмках, думали про меня: «Боже, это тот “трудный ребёнок” из третьего “Чужого”?» А шесть недель спустя они уже такие: «А он с характером. Нам нравится, что пишут в газетах. Может, сейчас он уже не тот, что раньше?»
– Вы говорите о том, что ваша уверенность возросла. У вас всегда так было?
– Я никогда не страдал от недостатка уверенности в себе, поскольку знаю, что все совершают ошибки. Я собираюсь и дальше их совершать. Дело в том, что во время работы над «Чужим 3» мне не нравилось, когда меня заставляли повторять чужие ошибки. Я хочу быть уверенным в том, что делаю сам лично. И [благодаря «Семи»] у меня наконец-то появился материал, который позволил мне выразить себя. Именно такой фильм мне бы самому хотелось посмотреть. Я люблю фильмы, которые бросают мне вызов, заставляют двигаться вперёд и словно говорят: «Серьёзно? Ты правда хочешь зайти так далеко?»
– Это был ваш первый фильм с Брэдом Питтом, с которым вы впоследствии работали ещё над двумя картинами – «Бойцовский клуб» и «Загадочная история Бенджамина Баттона». Насколько сложно было подобрать актёров для вашего детективного дуэта?
– Боже. На студии хотели Аль Пачино, но Пачино отказал. После этого к делу подключился я. Думаю, первым актёром, с которым я поговорил, был Джин Хэкмен. Я отправился на встречу с ним и был жутко напуган, поскольку собирался предлагать работу, возможно, одному из величайших актёров на свете – он обладал именно той непринуждённостью и безграничной человечностью, которые я искал. Я встретился с Джином, беседовали мы примерно 40 минут. Он говорит: «Похоже, у вас много ночных съёмок». Я ответил: «Да, много». Тогда он сказал: «На меня не рассчитывайте». Вот и всё.
Затем у меня была встреча с Брэдом. Я позвонил своему лучшему другу и партнёру по Propaganda Films Доминику Сена, который снимал Питта в «Калифорнии». Я попросил: «Расскажи мне об этом Брэде Питте». И он говорит: «Он тебе понравится – такой весёлый, такой честный, такой целеустремленный. Он хочет делать только то, что ему интересно». Итак, мы встретились в кафе, и вопрос был решён. Думаю, что всё было улажено за 48 часов. И тогда [продюсер] Арнольд Копельсон позвонил мне и спросил: «Что вы думаете насчёт Моргана Фримана?» Я поговорил с Морганом по телефону, и он сказал: «Я бы с удовольствием снялся в этом фильме». А я: «Правда? Там много ночных съёмок».
– По крайней мере, вы научились задавать вопросы. Давайте поговорим о другом вашем ключевом сотруднике, операторе Дариусе Хонджи, чья блестящая работа поистине невероятна. Как он попал в команду?
– Он снял рекламу презервативов, которая была умопомрачительно красивой. И мы сделали серию рекламных роликов для Nike в Париже. Но это было непросто, потому что в New Line очень забеспокоились: зачем вам в качестве оператора фильма о серийном убийце парень, который снимает рекламу духов? И я подумал: «Как раз по озвученной вами причине. Я хочу, чтобы фильм был по-настоящему красивым и в то же время совершенно антиутопичным». Что Дариусу удаётся безупречно, так это очень тонко чувствовать, как свет падает на человеческое лицо. Нетрудно сделать комнату по-настоящему тёмной и жутковатой на вид. Трудно понять, откуда будет исходить свет, чтобы он падал на человека, который движется в этой тёмной, жуткой комнате, и зритель ощущал его силу и мощь.
– Но во время производства вы столкнулись с проблемами, не так ли? Процесс замедлился из-за невезения.
– Были разные неприятности. Из-за Эль-Ниньо шли бесконечные дожди. В итоге нам пришлось принять ответственное решение. Знаю, что есть придурки с YouTube, которые в своих каналах вечно спрашивают: «Почему постоянно должен идти дождь?». Да потому что нам пришлось снимать пять дней без перерыва в самый разгар Эль-Ниньо.
– Значит, это не было своеобразной данью уважения «Бегущему по лезвию», а просто ради того, чтобы сцены соответствовали друг другу?
– Именно так. А заполнять водой гигантские цистерны – дорого. Это обходится в сотни тысяч долларов в неделю. Многие противились. Я подумал: «Это же New Line Cinema, не так ли?». Но люди со всем смирились. Помню, как [исполнительный директор New Line] Линн Харрис, которую я обожаю, оказалась в весьма незавидном положении, когда она приехала в день съёмок сцены «убийство чревоугодника». И у нас были 30-галлонные мешки для мусора, наполненные тараканами, которые нужно было высыпать на пол, и мы смотрели, как они разбегаются. Она пробыла там около трёх часов, а потом решила: «Кого-нибудь из-за этого уволят, и это буду не я». [Смеется.] (Это шутка. Такие вещи Дэвид обычно преподносит с юмором и улыбкой, должен это подметить, – прим. авт.).
– Трудно поверить, но тестовые показы «Семи», как известно, были ужасными.
– Катастрофическими. Я думал, вести о том, что твой фильм могут положить на полку, остались в середине прошлого века. Джо Фаррелл (основатель компании NRG, которая внедрила маркетинговое тестирование в студиях) и его «банда весельчаков» были одними из самых жалких мошенников в Голливуде на протяжении многих лет. Кажется, у нас был тестовый показ в Лонг-Бич. Помню, как пришёл и сказал: «Я бы с удовольствием взглянул на тот рекламный флаер, которым вы привлекли народ, что будет смотреть фильм сегодня».
Мне ответили: «Да, хорошо». И принесли маленькую открытку размером 5 на 7 дюймов, на которой было написано: «Хотите посмотреть новый фильм с Брэдом Питтом («Легенды осени») и Морганом Фриманом («Шофер мисс Дэйзи») в главных ролях?» Для меня это не имело никакого смысла. Вы же не собираетесь продавать этот фильм людям, которым нравится «Шофер мисс Дэйзи». Это не соответствует действительности. Здесь нет никакой точки соприкосновения. Между этими картинами нет ни малейшей взаимосвязи, не говоря уж о том, как рассказывается история, в которую мы просим аудиторию полностью погрузиться.
– Как вы оправились после такого показа? Что было дальше?
– Когда мы показали фильм, все были совсем не в восторге и нервничали, и в New Line, в одном из огромных конференц-залов, решили устроить крупное совещание. Одна из продюсеров, которой уже нет в живых, придумала, что Брэд и Гвинет Пэлтроу должны завести собак, которые будут жить в крошечной комнатке в их квартире. И она была убеждена, что его героя хватил бы апоплексический удар от безутешного горя, если бы голова его немецкой овчарки оказалась в коробке. И мы все такие: «Серьёзно?»
Ко всему прочему, помню, что у нас ещё не было материала, отснятого с вертолёта, и, кажется, у меня оставалось всего две ночи, чтобы снять финал. Итак, я пришёл после этого ужасного показа, когда мы получили от зрителей массу замечаний, в которых говорилось, что они не рекомендовали бы этот фильм даже своему злейшему врагу. И мы стали обсуждать, стоит ли мне продолжать работу над фильмом, стоит ли нам снимать головы животных и так далее.
– Вы вернулись в тот же кошмар, что и в «Чужом 3».
– Я помню, как в конце этой встречи повернулся к [президенту производственного отдела New Line] Майклу [Де Луке] и сказал: «Давай поговорим в твоём кабинете». Мы встали, вышли, прошли через холл в его кабинет и закрыли дверь. И я сказал: «Чувак, мы говорили с тобой про “Клют”. Вспоминали “Французского связного”. Все фильмы, которые сами бы хотели снять. И я заявляю, что это оно: это точно хорошее кино. И так и будет, если мы завершим начатое. Но мне нужны деньги, и потому я пришёл просить тебя поддержать съёмки, потому что знаю, что смогу снять фильм лучше, чем тот, что мы показали».
И он подумал об этом – а этому парню 30 лет, – и я помню, как он сказал: «Хорошо, вот что мы сделаем: ты продолжишь снимать. Скажи им, что тебе нужно пять дней. Снимай всё, что тебе нужно. Снимай с вертолёта. Продолжай в том же духе. Я подпишу документы». Вот так нам удалось провести ещё 11 съёмочных дней.
– Такие продюсеры ещё существуют?
– Конечно. Безусловно, существуют. Думаю, стоит понимать, что изначально предполагалось, что вам продадут триллер, но на самом деле он превращается в фильм ужасов. И под этим я подразумеваю, что фильмы ужасов по своей сути рассказывают о вещах, которые вы не можете контролировать. Вы не можете контролировать Майкла Майерса из «Хэллоуина», не можете контролировать акулу из «Челюстей», не можете контролировать Линду Блэр из «Изгоняющего дьявола». Это была захватывающая и интересная головоломка, из которой вам предстояло выбраться. Майк прикрывал меня. Мы говорили об этом, и он по-настоящему поддержал наше общее дело.
– Вы примирились с тем, что «Семь» занимает важное место в вашей фильмографии? Даже когда вы снимали что-то вроде прошлогоднего «Убийцы», люди постоянно говорят: Финчер всегда возвращается к тому, что у него получается лучше всего. Продюсеры требуют от вас самоповторов?
– Слушайте, я этому только рад. Мне вообще нравится кино. Я прошёл через подобное с Warner Bros., когда снимал «Зодиака». Мне сказали: «Ну, это же совсем не страшно». И я такой: «Есть люди, которые могут с вами не согласиться». Я посинел и сказал: «Это вам не “Семь”. Это “Вся президентская рать” и “На берегу реки” 35 лет спустя». Уверен, есть те, кто с удовольствием нанял бы меня, учитывая то, что я снял для New Line в середине 90-х, хотя я всего это почти уже не помню. Надеюсь, мы все двигаемся дальше.
– Ваши поклонники желают говорить с вами только о «Семи»?
– Нет. Когда вы снимаете фильмы, подобные моим, мало кто говорит: «Давайте побеседуем о “Зодиаке”. Думаю, его мало кто видел, а если и собирается, то не в ближайшее время.
– В этом вы ошибаетесь на 100%. Вы ведь наверняка находитесь в числе тех, кто снимает фильмы, а затем возвращается спустя десятилетия с их IMAX-версиями?
– Боже, хотелось бы надеяться. Мы шутили, что к тому времени, когда «Семь» доберутся до пятой недели проката, на любого, кто придёт на дневной сеанс, уже должны надеть наручники.
