Девочка созрела
В какой-то момент каждая девушка готова упорхнуть из родительского гнезда. Она расправляет крылья, и – вперёд, к новым приключениям, подальше от родительских нравоучений и семейных забот. И понеслось: тут первый в жизни бокал вина, там первая в жизни сигарета, тут первый в жизни мальчик, а там, как не сложно догадаться, первая в жизни девочка.
И если этот кажущийся совершенно обычным набор для любой первокурсницы, которая переехала от родителей жить в общежитие при университете, желанный и ожидаемый, то в случае с Тельмой (Элли Харбоа) это больше похоже на непосильный квест. Вот камера выхватывает её фигуру из муравейника прохожих на площади перед институтом: неуверенная и заранее напуганная неведомым взрослым миром Тельма – инородное тело, которое очень хочет показаться своим, но не знает, как это сделать. Её комната в общежитии пуста и не обладает признаками того, что в ней живёт молодая девушка – пустые полки шкафов, вещи в чемоданах. Нет подруг и приятелей, на лекциях сидит одна, постигая азы биологии, после уроков так же в одиночестве плавает в бассейне, а вечера проводит в местной библиотеке, полной людей, которые не говорят друг с другом.
Родители – набор странных качеств и таинственных намёков (мама в инвалидном кресле, отец с тревожным и тяжёлым взглядом) – продолжают звонить по несколько раз на дню: «Ты поела?», «Где ты была?», «Мы проверили твоё расписание, и этот урок у тебя был утром, а не вечером!», «Не ходи без шапки и молись почаще!». Найти друзей не получается – жизнь с набожными родителями учила её совсем не этому. Отец, к примеру, заставлял держать ладонь над горящей свечой, и когда казалось, что она сейчас загорится, говорил: «В аду всегда так жарко, помни об этом». Тельма помнит и послушно соглашается со всем на свете, чтобы после свалиться в странном, похожем на эпилептический, припадке в университетской библиотеке. Пока её бьёт дрожь на полу, в окна на фоне вечереющего норвежского неба бьются хичкоковские птицы. Припадок, к слову, начался ровно в тот момент, когда рядом присела заниматься темноволосая красавица по имени Анна (Кая Уилкинс).
Режиссёр Йоаким Триер, дальний родственник того самого Триера, не впервые затрагивает тему одиночества, которое становится синонимом чего-то отличного от окружающего мира, выделяя своего носителя из толпы, как прокажённого. Острее прочих, это чувство буквально физически ощущается в его «Осло, 31 августа» с самого первого и до последнего кадра, где это тяжёлая тоска выходит из берегов и топит главного героя, похожего на оленя в прицеле чужой винтовки. Тельма тоже одинока, но страшно хочет найти себе и любовь, и дружбу, а лучше и то и другое за раз. Она – обычный подросток, впервые оказавшийся вдали от родителей, о её детстве известно мало, у Тельмы нет друзей и ей вдруг очень сильно нравится таинственная Анна, после мыслей о которой случаются разные загадочные вещи.
Запретное во всех смыслах чувство нахлынет, чтобы потом обернуться катастрофой. Тельму мучают странные припадки, причину которых никак не могут определить: это не эпилепсия, но что-то похожее, вызванное сильным стрессом и жизненным переживанием. Тельма, как и любой условно нормальный человек, обращается к интернету и видит похожие симптомы у многих (и они необъяснимы), поэтому дальше обнаруживает их у одержимых бесами и у ведьм разных мастей. Уже заранее становится ясно, что история Тельмы при кажущейся очевидности неизбежного оммажа «Кэрри» Стивена Кинга и метафорами о девочке, которая становится женщиной, только кажется взрывоопасной. На деле же никаких ведьм и чёрной магии здесь не найти.
Рассматривая Тельму и её историю, как жука под микроскопом, Триер не отказывает себе в удовольствии поиграть в жанровое кино и как следует попугать зрителя, но эти мрачные сцены со змеями во рту, капающей из носа кровью и маленькими детьми растворяются в сюжете бесследно вместе с нарративной мистикой. Тельма, которая мало что помнит о своём детстве, постепенно выяснит, что приступы – следствие какой-то трагедии в прошлом, выяснит она также и то, что обладает уникальной способностью пожелать что-то всем сердцем и тут же получить это, даже если это касается чужой жизни. Родители хотели исправить это загадочное и, видимо, наследственное проклятие религией, но та не справилась – то, что внутри Тельмы, очевидно, куда сильнее и древнее.
По большому счёту, «Тельма» во многом цитирует и самого раннего Триера: и выбором на главную роль, где актриса Элли Харбоа всё так же похожа на испуганную лань, которую вот-вот пристрелит неочевидный охотник-фатум (и это практически прямая цитата одной из сцен в фильме), и затронутыми темами отчуждения, и даже финальными кадрами, связанными с водой, которая смоет нажитые ошибки и очистит. В «Тельме», благодаря контексту, Триеру можно было пойти дальше и уйти от сюжетной буквальности – теперь герой, который уходит в воду, может из неё вернуться перерождённым; он больше не одинок, он стал сильнее, он исправляет собственные промахи и продолжает жить, сделав свой выбор. Девочка созрела, окончательно улетев из опустевшего уже гнезда, расплатившись с теми, кто вольно или нет, подавлял её. Впереди целая жизнь – а ведь всего-то стоило на самом деле очень сильно её захотеть.
