Наука сна
Промышленный шпион Кобб (Леонардо ДиКаприо) использует высокие, но туманные технологии, позволяющие вторгаться в чужие сны и воровать из подсознания требуемую информацию. Получив от холоднокровного красавца миллиардера Сайто (Кен Ватанабе) предложение, от которого нельзя отказаться, Кобб начинает собирать подельников для проведения сложной операции по внедрению идеи в сознание молодого наследника конкурирующей с Сайто империи (Киллиан Мерфи). Герои погружаются в повальный сон, чего, забежим вперёд, нельзя сказать о зрителях.
Второй фильм Кристофера Нолана о снах звучит как обидная дразнилка в адрес первого. Молодой да ранний Нолан использовал в «Бессоннице» в качестве спецэффектов только мешки под мутными глазами Аль Пачино да кисельный дым-туман, заменяющий на Аляске солнце, и этого с успехом хватило, чтобы почти свести аудиторию с ума. Нолан заматеревший, автор блокбастеров о приключениях мужчины в трико, получил от продюсеров впечатляющие миллионы, позволявшие шагнуть гораздо дальше. Что чувствует при наличии подобной свободы автор? «Чистое творчество», – признаётся устами своей героини Нолан, вызывая сочувственно-завистливый вздох у коллег по цеху и других представителей креативных профессий.
Используя колоссальные финансовые возможности, Нолан с энтузиазмом примеряет на себя должность демиурга, громоздя Пеллион на Осу, горнолыжные курорты на Токио, смешивая в одном коктейле снежные лавины с прибрежными волнами. Как преданный Аладдину джин, он может в мгновение ока построить город или разрушить дворец, и кажется, ещё немного, и экран треснет, не выдержав подобного фантазийного и бюджетного напора, сознание зрителей распахнётся навсегда, чтобы впустить в себя вирус чужой идеи, а режиссёр будет признан единственным настоящим наследником всех главнейших игроков с разумом от Хичкока до Кубрика. Но этого не происходит.
Дом, который построил Эшер, выглядит иначе. Его сложность обусловлена вовсе не количеством затраченных усилий, а степенью безумия автора или, что гораздо важнее в искусстве, способностью это безумие понять и сымитировать. Дом вечного сна можно сконструировать из старого хлама и надетых на пальцы кукол, как поступал Терри Гиллиам в «Стране приливов». Роман Балаян и вовсе ограничился стогом сена в «Полётах во сне и наяву». Сновидец Аронофски, правда, прибегал к цифровым заигрываниям в «Фонтане», но тоже в основном капал краской на стекло камеры с исследовательским интересом пятилетнего.
Захватывающая, без дураков, громада «Начала» катится по лабиринтам зрительского сознания набирающим обороты снежным комом, но вылетает из другого уха по окончании просмотра, разве что небольшое дребезжание саундтрека остаётся. А всё потому, что никакой логики в сновидениях нет, и многослойные миры Нолана остаются лишь чертежами, не обрастая выпуклой плотью сюрреализма.
Фильм практически не может не нравиться, как всё большое, например, слон. Но полосни по этому гордиевому узлу мало-мальски заточенной бритвой Оккама, а там внутри из всей сложности – одни сдвинутые в суровом порыве брови ДиКаприо.
