Дырка от тора
Летом 1975 года в Стэнфордском университете была разработана концепция обитаемой космической станции, которая бы стала внеземным форпостом человечества и первым шагом в колонизации планет. Станция собиралась бы из материалов, добытых на Земле, Луне и астероидах, весила бы около 10 миллионов тонн, составляя в диаметре немногим менее 2 километров. Проект получил название «Стэнфордский тор». Спустя несколько лет после рождения концепции вышли культовые фильмы о космосе, «Чужой» и «Звёздные войны», и фантастика окончательно вышла из тени, перестав считаться стабильным поставщиком фильмов категории B.
Нилу Бломкампу («Район №9») было интересно визуализировать концепт Стэнфордского тора как космической станции, застроенной роскошными апартаментами для элиты земного общества. Южноафриканцу на этапе проработки мира помогал Сид Мид, приложивший руку к «Чужим» и «Бегущему по лезвию». Результатом проделанной Бломкампом предварительной работы, которая повергла в изумление Мэтта Дэймона, стал предельно приземлённый и реалистичный быт середины XXII века: потёртый робот-чиновник, покрытый граффити, боевые дроиды и, конечно, сам рукотворный «рай» – все элементы будущего выглядят на твёрдую пятёрку.
Среди первоначальных кандидатов на главную роль – Макса – числились рэпперы Ниндзя (Die Antwoord) и Эминем, отказавшиеся от участия по различным причинам. Финальный выбор в лице Мэтта Дэймона, по словам режиссёра, преследовал своей целью лёгкую эмоциональную привязку зрителя к герою – он всегда хороший парень, ему невозможно не симпатизировать. И здесь кроется большой промах Бломкампа как сценариста. Он не утруждал себя проработкой персонажа Макса и опирался на природное обаяние Дэймона, поэтому даже призванные эмоционально окрасить героя флэшбэки вызывают лишь зевоту. Дальше – больше. При всей колоссальной работе над миром фильма, драматургия хромает на обе ноги, и никакой ярлык «визионера», который нынче навешивают чуть ли не на каждого режиссёра со своим визуальным стилем, тут не поможет.
Все герои, главные ли, второстепенные ли, картонные и одномерные. У персонажа Уильяма Фихтнера, угнетателя рабочего класса, материала для актёрской игры не больше, чем у боевых дроидов, которые его охраняют. То же можно сказать и о героине Джоди Фостер, авторитарном правителе «Элизиума», и о самом Дэймоне. Мотивация его героя при всём желании не заставляет симпатизировать ему от всего сердца: получив увечья сначала от дроидов, затем на производстве, каждый раз по собственной глупости, он, имея в запасе лишь несколько дней, решает излечиться от смертельной дозы радиации на «Элизиуме». Как ни крути, это не герой без страха и упрёка, которому стоит сочувствовать.
Давний друг Бломкампа Шарлто Копли в роли антагониста Макса и по совместительству клинического психопата, агента Крюгера, становится едва ли не самым карикатурным злодеем за последние годы в кассовом кино. Внешне он не настолько плох, как Диего Луна («И твою маму тоже»), безбожно переигрывающий свою роль истеричного лос-анджелесского криминального авторитета, но по убедительности отошёл недалеко. Схватка Крюгера с героем Дэймона заставляет вспомнить приснопамятные дуэли трэшевых боевиков из 90-х. Спрятать Стивена Сигала за окладистой бородой, и – чем не антагонист?
Совершенно закономерно, что фильм с трудом отбивает потраченные на него деньги. То, что было удачно в «Районе №9», в «Элизиуме: Рае не на Земле» стало на порядок хуже. Бломкампа не извиняет даже то, что проект, по его словам, не метил слишком высоко и изначально замышлялся попкорновым блокбастером по правилам «твёрдой» научной фантастики, а не социофилософской притчей о судьбах человечества в космосе.
В итоге же Бломкамп терпит фиаско как с освещением проблематики социальной ответственности крупного капитала, так и с драматургией фильма в целом, являя миру сценарий одного уровня с «Прометеем» и «Обливионом». Легко понять недовольство любителей научной фантастики. Выходящие в последнее время «пробливионы» и «облизиумы» заставляют искать качественные произведения за рамками кино – в литературе.
«Ложная слепота» Питера Уоттса, «Спин» Роберта Уилсона и «Пробуждение левиафана» Джеймса Кори помимо того, что являются достойнейшими кандидатами на экранизацию, несут каждый по отдельности едва ли не больше интеллектуального содержания, чем космические блокбастеры последних лет вместе взятые.
