Слабакам здесь не место
Его зовут Джо, и он решает проблемы. Проблемы, с которыми не принято обращаться в полицию. Проблемы, которые обычных людей не касаются – и слава богу. Но Джо не привыкать, он в этом деле давно. Купить слесарный молоток в магазине («Пакет нужен?» – «Да»), вытереть рукоять после использования, отзвониться заказчику («Готово»), получить пачку купюр – вот и весь процесс. Порочный круг, по которому катится жизнь Джо, от одного кровавого эпизода к другому. Когда всё это началось?.. И будет ли конец?..
«Тебя никогда здесь не было» – классическое фестивальное кино, к которому требуется подходить с ломом и отмычкой, а не с колой и попкорном. Линн Рэмси, как и большинство «независимых» режиссёров, отбрасывает сюжет за ненадобностью и пытается рассказать свою историю неочевидными методами: ракурсом камеры, монтажными склейками, игрой цвета и тени, музыкой и брутальным молчанием Хоакина Феникса. Главный герой по максимуму отстранён от происходящего (хоть и принимает в нём непосредственное участие), и эта тема – отделённости, одиночества, словно какой-то неполноценности – акцентируется в каждой сцене, в каждом кадре. Художественное пространство сужено в буквальном смысле до пакета, надетого на голову, чтобы зритель задыхался вместе с Джо, чтобы не чувствовал ничего, кроме саморазрушительной, сверлящей мозг вины.
Режиссёр практически дословно следует первоисточнику – одноимённой новелле Джонатана Эймса – забираясь под кожу наёмному убийце и показывая мир его глазами. Однако, в отличие от писателя, кратко и ёмко вскрывающего причину надлома личности, Рэмси оставляет лишь намёки-флэшбэки, к финалу так и не складывающиеся в целостную картину. Насилие, с которым Джо столкнулся в детстве, так и преследует его всю жизнь, и, по иронии судьбы, даже орудием своих «дел» герой выбирает злополучный молоток, от которого когда-то прятался в шкафу. Этот круговорот зла и боли куда ярче прорисован на экране, чем внутренний мир центрального персонажа.
Фильм остро, парализующе реалистичен. Брутальность Хоакина Феникса не глянцевая и причёсанная, а грубая, грязная, бескомпромиссная. Сальные волосы, завязанные в хвост, спутавшаяся борода, уродливые рытвины и борозды на коже – «сувениры» прошлого. Его тело не воплощение привлекательной маскулинности, а многократно использованное оружие – нечто утилитарное, бездушное, внушающее примитивный ужас своим врагам. Сцены борьбы и расправ такие же отстранённые, лаконичные, леденящие. Спасение заложницы из преступного борделя снято как бы на камеру наблюдения, в чёрно-белых тонах: угол обзора не меняется, кровавые детали не смакуются, но ощущение, что подобное может происходить в соседнем подъезде, прочно закрепляется. А неподвижное голое тело, свернувшееся на полу калачиком, рождает самые страшные фантазии.
В противовес внешнему плану картины – круговороту насилия – режиссёр предлагает молчаливые, созерцательные сцены, которые легко интерпретировать неверно и ещё легче просто не заметить. Терпеливая забота о матери, постепенно теряющей разум, поэтика похорон да ангельская внешность девочки, которую Джо поручили спасти, – вот и все точки опоры для зрителя. Какие на самом деле были у главного героя отношения с родителями, почему из всех жертв именно дочка сенатора, попавшая в сексуальное рабство, стала светом в конце тоннеля – неясно. На образ хрупкой, белокурой Нины (Екатерина Самсонова) режиссёр возлагает слишком большие надежды и при этом отдаёт ей слишком мало экранного времени. Миловидная внешность, аллюзии на Матильду («Леон») и Марию-Магдалину (с поправкой на возраст) – вот и весь арсенал девчушки, призванной воскресить душу матёрого убийцы. И оттого неудивительно, что финал истории, кардинальным образом отличающийся от первоисточника, дарит не катарсис, а сомнения и опасения.
Что хуже всего – все эти метаморфозы личности, дихотомия насилия и спасения настолько неочевидно вшиты в повествование, что создаётся впечатление, будто Линн Рэмси специально прятала их от зрителя. При таком раскладе проигрывает всегда, в первую очередь, фильм: семиминутные овации на Каннском фестивале после показа звучат слишком слабым эхом в полупустых залах кинотеатров, откуда зритель, с большой вероятностью, вынесет лишь вторичный сюжет и тоскливое настроение картины.
