Маленькая бревенчатая избушка, одиноко стоящая на опушке леса. Тесное помещение с закопчёнными стенами и низким чёрным потолком. Влажный воздух и горячий пар. Потные женские тела, едва различимые в полумраке. Тишина, нарушаемая звуком их голосов, которые то рассказывают истории по отдельности, то сливаются воедино, исполняя какую-то народную песню на незнакомом языке.
Может показаться, что это собрались на шабаш древние ведьмы, которые вот-вот начнут гадать или наводить на своих врагов порчу. Но это лишь небольшая группа простых эстонских женщин, которые устраивают регулярный банный день в единственном месте, где они могут быть честны и откровенны не только друг с другом, но и, прежде всего, с самими собой.
Возможно, вы удивитесь, но традиционная эстонская «баня по-чёрному» включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Казалось бы – что в ней особенного? Обычная баня, в которой отсутствует дымоход, а дым от сгоревших поленьев, проходя сквозь раскалённые камни, обволакивает пространство, оседая на всех поверхностях. Если истопники неукоснительно соблюли все правила, в этом есть своя польза: например, помимо сажи, на стенах оседает дёготь, что в итоге обеззараживает помещение.
Но, конечно, главное, что отметит любой человек, побывавший в этом месте хотя бы раз – особую, уникальную атмосферу. Поначалу почерневшее от копоти помещение может показаться неприглядным – неслучайно многие иностранцы сравнивали баню по-чёрному с чистилищем. Однако именно здесь начинаешь чувствовать что-то почти первобытное, неописуемую духовную связь с предками, их образом жизни, и тогда начинаешь осознавать, в чём заключена подлинная сила древних традиций и связи поколений.
Именно этим аспектом руководствовалась постановщица Анна Хинтс, когда выбирала отличительный бэкграунд для рассказа историй своих героинь: «Я создала этот фильм, думая о тёмном пространстве кинотеатра и о том, как перевести опыт посещения сауны по-чёрному на язык кино. Этот фильм даёт возможность стать частью этого «банного сестринства», ощутить интимное пространство, услышать женские истории и узнать себя в них. Нам всем нужно безопасное место, где нас можно услышать и увидеть, как исцеляются тела и души».
Возможно, кто-то скажет, что метафоры, использованные Хинтс, выглядят слишком прозрачными и легко считываемыми: вода – очищение, баня – обнажение, тесное соседство – интимность и искренность. Но благодаря уникальной оптике постановщицы все эти компоненты работают безукоризненно, тем более что искусственного усложнения как самоцели Анна перед собой не ставит.
Её легкими усилиями помещение сауны превращается в исповедальню, когда истории из уст героинь будто начинают течь сами собой. Горячий пар чёрной бани не только раскрывает поры на коже и расслабляет мышцы. Он, подобно чудодейственной сыворотке правды, вынуждает облекать потаённые мысли в слова, которые давно просились наружу, но до определённого момента были крепко запечатаны подсознанием.
Обнажение тел у Хинтс глубоко синонимично долгожданному снятию покровов с души, и поэтому любования нагими женскими телами с точки зрения сексуальной эксплуатации здесь нет и в помине. Сами героини, которые призваны быть предметом отождествления самих себя со стороны аудитории, весьма далеки от общепринятых стандартов гламура, но тем они красивы и уникальны. Именно этими женщинами когда-то вдохновлялись Рубенс и Кустодиев, а подобные «банные» сюжеты бесчисленное количество раз запечатлевались в полотнах художников, например, Зинаиды Серебряковой («Баня», 1913) или Аркадия Пластова («Весна», 1954).
В этой наготе есть определённый эротизм, но не тот, что призван провоцировать сексуальное возбуждение. Снимая с себя одежду, закрываясь от всего мира в маленькой, жарко натопленной избушке с одним крошечным окошком, эти женщины превращаются в первозданных представительниц рода человеческого, свободных, раскованных, таких настоящих – и при этом очень уязвимых.
Как раз это интимное, тактильно осязаемое ощущение, чувство уязвимости современного человека, который без одежды становится беспомощным, Анна Хинтс использует на полную. Поначалу героини фильма молчаливы, словно пытаются притереться друг к другу, привыкнуть к собственной наготе в компании чужих людей и справиться с неловкостью. Но стоит свершиться первым омовениям горячей водой, набранной из природных источников, как женщины тут же начинают обретать силу, милостиво дарованную им Матерью Землёй.
Их рассказы на первых порах вполне легки и забавны. Среди них и воспоминания о детстве, и весёлые комментарии о том, кто из них больше не любил себя в юности, кого чаще ругала мама и как им приходилось находить примирение со своим несовершенством и окружающим миром. Со временем единство «банных сестёр» крепнет, а с ними повышается градус доверия и, соответственно, желание поделиться чем-то наиболее сокровенным.
Примечательно, что мастерство Анны Хинтс хорошо заметно в её особом умении работать на полутонах, создании тонкой грани между откровенностью и хрупкой деликатностью, что не мешает ей проникнуть в чужой потаённый мир достаточно глубоко и при этом заставить зрителя узнавать себя в нём.
Ей действительно удаётся зарифмовать атмосферу кинотеатрального полумрака, в котором зритель остаётся один на один с режиссёрским детищем, и тесным закопченным помещением, в котором прижимаются друг к другу потные тела, стремящиеся обрести поддержку и стать единым организмом. Благодаря стараниям постановщицы и восхитительной операторской работе тонко чувствующая публика легко проникнется этим доверительным интимным чувством, которое прорастает на экране с каждой минутой, и ощутит внутреннюю силу, нарастающую в героинях.
Хинтс отлично чувствует людей и осознаёт, что наиболее благодатная почва для воплощения экранных историй – разнообразие самых простых человеческих судеб. Постановщица вовсе не работает по заветам примитивной повестки, а лишь старается донести до публики всего мира понимание того, что порой приходится представительницам прекрасного пола скрывать внутри себя.
Неслучайно эмоциональный катарсис, заключённый в житейских историях, идёт по нарастающей, от смешков по поводу присланных в «Тиндере» дикпиков до подлинных трагедий, которые кое-кто из этих женщин сумел пережить и при этом не сойти с ума. Ведь самым сильнодействующим средством для исцеления невыносимой душевной боли становятся отнюдь не антидепрессанты, а кабинет дорогого психоаналитика легко заменит старый деревянный домик, затерянный где-то в лесах.
Спасти друг друга могут только сами люди, которые способны обнаружить в себе милосердие и понимание, готовы принять чужое страдание, не осуждать и не карать. Тогда и только тогда будет крепнуть само понятие человечности. И тот факт, что оно способно рождаться из такого малюсенького мирка, как компания нескольких женщин, укрывшихся от мира с целью самоочищения и взаимной поддержки, уже внушает надежду на сохранение истинного гуманизма на всей планете.
