Когда среди кинолюбителей заходит разговор о джалло, у многих возникают ассоциации с кровавым итальянским детективом, где убийства совершаются с показной жестокостью, убийца не имеет лица и демонстрирует в кадре лишь чёрные перчатки, мизансцены выстраиваются с большой изысканностью, а титул главного мастера жанра носит Дарио Ардженто. Однако в 1963 году, когда на экраны вышла первая картина, которую критики отнесли к разряду джалло, фамилию Ардженто ещё никто не знал, экранные события не пестрели вычурным насилием, а больше тяготели к высокой визуальной эстетике. Такой первой ласточкой стал ироничный триллер Марио Бавы «Девушка, которая слишком много знала» и именно в нём были заложены характерные для джалло отличительные черты.
Сюжет фильма рассказывает о молодой американке Норе Дэвис (Летиция Роман), которая приезжает в Рим к своей больной тёте Этель. Вечный город встречает девушку неласково: её попутчика арестовывают в аэропорту как контрабандиста, пожилая тётя в первую же ночь умирает, а на саму Нору нападают на улице. Придя в себя, девушка видит, что неподалёку от неё лежит тело женщины, из чьей спины торчит нож, а также замечает тёмный силуэт мужчины, склонившегося над убитой. Полиция не обнаруживает следов преступления, отказывается верить испуганной иностранке и считает, что она была пьяна и слишком много нафантазировала благодаря давней любви к детективным романам.
Однако Нора твёрдо уверена в своём здравом рассудке. Заручившись поддержкой лечащего врача тети Этель, доктора Марчелло Басси (Джон Сэксон), она решает выяснить все подробности своего загадочного ночного видения и в итоге узнаёт, что в Риме кто-то убивает девушек согласно расположению их имён в алфавитном порядке. Ну а поскольку фамилия Норы начинается с буквы «Д», то времени на поиски убийцы у неё остаётся не так много.
Глядя на биографию Марио Бавы, нетрудно понять, почему кинематограф стал главным смыслом его жизни. Отец будущего режиссёра, Эудженио Бава, по образованию был скульптором и начинал карьеру в кино как создатель спецэффектов для немых фильмов, а позже перешёл в операторы. Первое время Марио работал у отца в качестве ассистента, а в 1939 году сам впервые попробовал себя на месте оператора, сняв две короткометражки для Роберто Росселлини – «Il tacchino prepotente» и «La vispa Teresa».
В кресло режиссёра фильма ужасов Марио Бава попал случайно. В 1956 году он был оператором хоррора «Вампиры», чьей постановкой занимался Риккардо Фреда. Не проработав на проекте и двух недель, Фреда покинул съёмочную площадку, однако картину спас Бава, который не только придумал для фильма несколько интересных спецэффектов, но и сумел самолично завершить работу над картиной в кратчайшие сроки.
В 1959 году история точь-в-точь повторилась, на сей раз с фильмом Фреда «Калтики, бессмертный монстр». И вновь выручил Марио Бава, которого даже не упомянули в титрах как второго режиссёра. Однако студия Galatea Film в долгу не осталась: заметив, что оператор обладает не только интересным видением, но и умением руководить съёмочным процессом, глава киностудии предложил Баве возглавить какой-либо кинопроект по своему усмотрению.
Так появился на свет мистический хоррор «Маска Сатаны» (1960), по утверждениям создателей, основанный на повести Николая Гоголя «Вий». Работа в «низком жанре» нисколько не беспокоила режиссёра, поскольку именно здесь он сумел на полную реализовать свои экспрессивные визуальные находки и придумать множество эффектных приёмов, которые в дальнейшем окажутся хрестоматийными.
Перед тем, как приступить к работе над «Девушкой, которая слишком много знала», Бава долго занимался спецэффектами к своему пеплуму «Вторженцы» (1961) и потому решил взять перерыв. Он подумывал уйти из режиссуры и полностью посвятить себя работе над техническими аспектами, однако его переубедили продюсеры Сэмюэл Аркофф и Джим Николсон из American International Pictures. Активно занимавшиеся выпуском фильмов категории «Б», они были заинтересованы в производстве итальянских картин для проката на территории США.
Первоначальный скрипт «Девушки», над которым работал не только Бава, но и Серджио Корбуччи, сильно напоминал романтическую комедию и только потом начал превращаться в мрачный триллер. Юмористическая составляющая полностью из картины не исчезла, что для дальнейших представителей джалло было не слишком характерно, однако в этом фильме была заложена классическая основа для джалло. Местом действия становится Италия, а главным героем – иностранец, как правило американец, который случайно оказывается свидетелем убийства и лично принимается за расследование, не имея притом никакого отношения к органам защиты правопорядка или детективному ремеслу.
Актёры на главные роли были найдены достаточно быстро. Партию Норы Бава отдал начинающей актрисе Летиции Роман, дочери театральной актрисы Джулианы Джанни. Девушка много занималась с репетиторами, в результате чего могла говорить на пяти языках. Она также изучала актёрское мастерство в Голливуде, заодно работая над своим акцентом, и даже получила маленькую роль в «Солдатском блюзе» (1960) с Элвисом Пресли.
На роль доктора Марчелло Басси Летиция сама предложила кандидатуру Джона Сэксона (чьё настоящее имя Кармине Оррико), поскольку была с ним знакома и поинтересовалась, не хочет ли он поучаствовать в картине, съёмки которой проходят в Риме. Сэксон согласился, но понял, что его пригласили в фильм ужасов лишь после того, как получил на руки готовый сценарий.
Камеры на проекте с бюджетом 190 миллионов итальянских лир заработали 2 мая 1962 года в Риме. Поскольку сценарий не был написан Бавой единолично, режиссёр не слишком его любил и считал глупым и поверхностным.
В самом деле, сюжет «Девушки» являет собой классическую «бульварщину» чистой воды, напоминая о тех самых дешёвых криминальных рассказах, которые издавались в жёлтых обложках и в дальнейшем подарили этот термин кинематографу (ит. giallo означает «жёлтый»). Но, выступая не только в качестве режиссёра, но и оператора, Бава сумел сполна отыграться на визуальной стороне, украсив простенький сюжет изысканной чёрно-белой картинкой.
Первое убийство, свидетельницей которого оказывается Нора, происходит не где-нибудь, а прямо на Площади Испании, рядом с церковью Сантиссима-Тринита-дей-Монти. Чарующая красота римской архитектуры усилиями Бавы подвергается невообразимой трансформации, показывая, насколько разным может быть её восприятие в зависимости от времени суток. Под солнечными лучами Рим кажется воплощённой сказкой, волшебным королевством, наполненным жизнью, радостным смехом, любовью и романтикой.
Но с приходом ночи всё меняется. Безупречный монохромный кадр и блестящая работа со светотенью моментально превращают Вечный город в зловещий сюрреалистический лабиринт, в циклопических декорациях которого главные герои блуждают наедине со зловещим убийцей. Именно этот аспект – ценность атмосферы и высокий визуальный стиль, превалирующий над правдоподобием сюжета и логикой происходящего – будет строго соблюдаться в будущем последователями Бавы.
Здесь режиссёру не важно, кажутся ли поступки героев и их мотивация адекватными со стороны, поскольку на первый план выходят искусство мизансцены и визуальная экспрессия. Наглядным примером может служить довольно комичная и даже абсурдная сцена, в которой Нора решает расставить в своём доме ловушки на случай прихода незваного гостя и в итоге обматывает всё помещение пряжей. Для Бавы не играет никакого значения, что с точки зрения правдоподобия такой ход выглядит абсурдным, так как вид тускло освещённых комнат и коридоров, опутанных нитями, подобно гигантской паутине, на экране кажется чарующим, почти мистическим пространством, в котором гуляют зловещие тени.
То, что у иных представителей кино категории «Б» выглядело бы китчем и безвкусицей, у Бавы обладает каким-то почти аристократичным величием. Да, фильму пока ещё многого не хватает, например, сочного саундтрека, которым отличались лучшие работы Дарио Ардженто. Но кино уже старается делать первые шаги в этом направлении, поскольку песню, звучащую на титрах, исполняет сам Адриано Челентано.
Другой хрестоматийной чертой, типичной для джалло, становится образ убийцы и его мотивация. Бава ещё не смакует страдания жертв и не демонстрирует раны и увечья крупным планом (этот «пробел» он с лихвой восполнит в своём культовом фильме «Шесть женщин для убийцы» (1964)), но основной движущей силой маньяка представляет сумасшествие. Согласитесь, в самой концепции безумия уже заложено нечто действительно страшное и глубоко пугающее, поскольку неизвестно, каким монстром может оказаться человек, который не контролирует свои поступки и при этом со стороны кажется вполне обычным, здравомыслящим членом общества.
До самого финала мы не увидим убийцу целиком, только его мрачный силуэт, что лишь подстёгивает воображение и вызывает странное ощущение, будто зло заключено не в конкретных персонажах, а словно растворено в воздухе. Особо красноречиво говорят интерьеры: это величественное молчание барочных вилл и их роскошных комнат, утопающих во мраке, или жутковатое помещение, куда приходит Нора в поисках загадочного синьора Ландини, но обнаруживает лишь пустую квартиру с качающимися лампочками, смахивающую на больничную палату для душевнобольных. Кажется, что в своей вменяемости сомневается и сама главная героиня – ведь неслучайно в сюжете присутствует марихуана, полицейские часто намекают на ментальные проблемы Норы, а девушка нередко задумывается, не приснилось ли ей все это.
Работа над фильмом была завершена 14 июля 1962 года, хотя биограф Бавы, Тим Лукас, утверждал, что ради американского проката кое-какие сцены были пересняты и потому полностью картину завершили лишь к концу года. Американским продюсерам не понравилось упоминание наркотиков в фильме и от этих сцен пришлось отказаться в пользу ряда более комичных эпизодов. Также им не пришлась по вкусу джазовая партитура в качестве музыкального сопровождения и её заменили на саундтрек, исполненный Лесом Бакстером, а в американском прокате картина обрела название «Evil Eye».
В Италии фильм появился в кинотеатрах в феврале 1963 года и не сумел покрыть средства, потраченные на его расходы, поскольку до выхода «Птицы с хрустальным оперением» Дарио Ардженто первые образчики джалло особым успехом на родине не пользовались.
Сам Бава от своего детища в восторге тоже не был. Режиссёр считал картину слишком абсурдной и сравнивал её с «Головокружением» Хичкока отнюдь не в свою пользу. Бава жаловался, что сценарий «Девушки» мог бы сработать только с актёрской парой вроде Джеймса Стюарта и Ким Новак, а имена Летиции Роман и Джона Сэксона он даже не запомнил.
Хотя отзывы на картину поначалу были противоречивыми, рецензенты сходились в одном: они отмечали высокий визуальный уровень фильма и его важное влияние на развитие жанра.
Как и пресловутый первый блин, «Девушка, которая слишком много знала» действительно не лишена недостатков. В картине ощутимы неопытность, неуверенность и прочие огрехи, типичные для пробы пера. Но, поскольку эти шаги были совершены талантливым человеком, дальнейшее влияние его идей на кинематограф сказало само за себя, ведь без Бавы зритель, возможно, никогда бы не увидел «Суспирию» или «Кроваво-красное». Как и лишился бы возможности ассоциировать понятие джалло с именем Дарио Ардженто, который, не опускаясь до банальных заимствований, сумел возвести находки Бавы до абсолютного художественного максимума.
