Лирический кошмар изгоя

В «Лунном свете» режиссёр Барри Дженкинс иллюстрирует судьбу человека «другого», где «другой» совершенно не значит «гомосексуалист». На самом деле гомосексуальность главного героя видится почти тенью. «Другой» – значит человек иного мироощущения.

Содержание фильма, поставленного по автобиографической пьесе Тарелла МакКрейни «В лунном свете чёрные мальчики выглядят голубыми», разбито на три отдельных и разных по силе акта: мальчик, юноша и мужчина. На плакате «Лунного света» изображено лицо чернокожего, разделённое на три фрагмента разных цветов: бирюзовый, лиловый и сине-серый. Может показаться, что мы смотрим на одно лицо, на самом же деле на три, ловко сложенных, как пазл, лица разных возрастов.

Барри Дженкинс показывает взросление чернокожего гея Шайрона (в разные отрезки времени роль героя исполняют Алекс Р. Хибберт, Эштон Сандерс и Треванте Родес). Шайрон живёт в криминальном захолустье в нищете вместе с матерью, наркозависимой проституткой (чудесная Наоми Харрис), поэтому по-настоящему о нём начинает заботиться Хуан (Махершала Али) – наркоторговец, живущий с добросердечной Терезой (неземной красоты Жанель Моне); они становятся для мальца второй семьёй. Правда, подробности обстоятельств их жизни умалчиваются.

Чернокожий торгаш учит паренька уму-разуму, твердя, что каждый человек – кузнец своей судьбы. Сидя на берегу, Хуан говорит юнцу, что рано или поздно он должен решить для себя, кем хочет быть. Наркоторговец объясняет малышу, что одна женщина называла его голубым, потому что в лунном свете чернокожие выглядят голубыми – художественный образ и аллюзия на название. И Хуан утверждает, что нельзя позволять людям решать за тебя, кто ты есть. Если лунный свет падает на тебя, это не значит, что ты голубой (то есть, не чёрный). Такие целомудренные мгновения – прелесть киноленты об одиночестве и страхах, но и они не вечны.

Почти безмолвная первая глава – душа истории – досадно скоро сменяется второй, более шумной, суетливой, где Шайрон – уже не наивный малыш, который греет воду на плите, чтобы помыться, а юноша, скрывающий своё двойственное «Я». Личность Шайрона находится в постоянном движении, сомнении. Чем старше, тем жёстче становится его жизнь.

В действительности лирический рассказ о гее крутится вокруг темы выбора и тяготах судьбы. Хулиганы дразнят и бьют Шайрона, потому что видят или смутно подозревают, что он гомосексуалист. Но стоит выбросить намёки и недомолвки, и «Лунный свет» становится прозаичной историей о масках: кто мы есть на самом деле и какими хотим казаться? Что нам, мужчинам, позволено делать, а что нет? В заключительной, весьма неожиданной главе почти неузнаваемого Шайрона уже зовут Чёрным (и это не случайно), он торгует наркотиками и выглядит не жалкой, боязливой тряпкой, а атлетичным плейбоем, тем самым восполняя свою мужественность. Амбалистый фасад главного героя прикрывает нутро, но прошлое не даёт покоя.

Если не обращаться к противоречивой теме гомосексуальности, которая многим может казаться ядром повествования, меланхоличная драма «Лунный свет» прекрасна хотя бы по трём причинам. Во-первых, в ней показано, что негры способны угнетать друг друга со звериной яростью. Создатели прямо говорят, что агрессия не имеет (хотя, с этим можно спорить бесконечно) отношения к расе и социальному положению. Только к выбору.

Во-вторых, авторы призывают к гуманности, но с горьким выводом – люди вынуждены носить маски, и это судьба. Как видно, человек лишён свободы с самого детства, а причина – общество. Над Шайроном издеваются, потому что он не вписывается в него. И, наконец, внимания заслуживает мягкое, поэтичное визуальное оформление. Даже не важно, про что «Лунный свет», главное, как хороши в нём актёры и как он элегантно построен благодаря грациозной операторской работе Джеймса Лэкстона. Каждый кадр оживает, даруя зрителю визуальную поэзию. Весь фильм состоит из неспешных, плавных, почти сказочных изображений: будь то купания и объятия Хуана и Шайрона в океане или исповедальная встреча зрелого Шайрона с матерью в реабилитационном центре. Кстати, воду Дженкинс – символ перерождения – использует как лейтмотив.

Есть причины обвинить создателей «Лунного света» в спекулятивности – в центре рассказа угнетённый негр, так ещё и гей – и выглаженности – постановка выдержанная, строгая, изящная, но всё настолько правильно, без риска, что аж сомнительно. Авторы осторожничают. Вроде и хотят сделать заявление, но побаиваются. Стыдятся? Барри Дженкинс сторонится поучительности, что, наверное, и является ценностью такого тонкого фильма. Дженкинс – режиссёр искусный, спору нет, а тема гомосексуальности может быть спокойно заменена на другую (социальную, политическую, национальную), поэтому в целом история-то – об обычном изгое, об отверженности и о том, что всё начинается с семьи, воспитания.

Персонажи говорят мало, но проявляют себя сполна. Душевные переживания и противоречия никогда не находятся на поверхности. «Лунный свет» – захватывающий чувственный опыт. При этом Дженкинс – не соцреалист. Сохраняется искусственность. Лента поставлена в клиповой, гиперстилизованной манере, как магическое кино Вонга Кар-Вая и Терренса Малика, с резкими остановками и внезапными началами, замедленной съёмкой и лирической музыкой, игрой со светом и цветами. Ощутима забота и внимание к материалу.

«Лунный свет» – осколки времени, сновидений. Барри Дженкинс наполняет картину не столько ужасом, сколько милосердием. Мы часто смотрим персонажам прямо в глаза, а они на нас. «Лунный свет» – антиманифест, что отличает его от таких мелодрам, как «Кэрол», «Девушка из Дании» и «Рождение нации». Здесь видно понимание недоверия и замкнутости, отчаяния и ненависти, понимание заботы и сострадания, несправедливости и гордости. Однако в борьбе за звание лучшего фильма года не стыдно сделать выбор в пользу пролетарской драмы «Манчестер у моря» или виртуозного мюзикла «Ла-Ла Ленд».