Место под солнцем

«Собственно, воскресная школа заменила мне подготовительный класс: именно там я выучила алфавит по книжке с картинками, называющейся «Библейская азбука». На первой странице было написано: «А значит Adam» […] Следующей буквой была «В значит Benjamin», «С значит Christian» и так далее. На последней странице было написано: «Z значит Zachariah»; и зная, что Адам – первый человек, я долгое время предполагала, что Захария – последний.» (Роберт О’Брайен, «Z значит Захария»)

Энн живёт в затерянном посреди мёртвой земли и пустых городов клочке зелёного рая – чудом не пострадавшей от радиации долине, в которой есть ферма, бензоколонка, небольшой магазин и церквушка, но совершенно нет других людей. Порой девушка натягивает на себя подобие защитного костюма и совершает вылазки в соседний с долиной городок, откуда приносит книги, пластинки и прочие способы убийства своего одиночества. Но однажды, возвращаясь домой, она замечает на дороге странную тележку, а потом видит не менее странную фигуру в гротескном скафандре. Вскоре запрятанный в недрах защитного материала человек (им окажется мужчина по имени Люмис), на радостях окунётся в ближайший ручей, не заметив, что вода в нём течёт из-за пределов долины, подхватит дозу радиации и окажется в доме Энн, для которой жизнь теперь изменится навсегда.

Экранная адаптация постапокалиптического романа Роберта О’Брайена придерживается букве печатного произведения лишь в своей первой трети. Позволив главной героине привыкнуть к наличию рядом второго человека и складывая с ним некоторые отношения (логичным образом пытающиеся перетечь во всё более интимные), сценарий Ниссара Моди под режиссёрским руководством Крейга Зобела начинает двигаться отличным от литературного первоисточника путём, предпочитая придать основному конфликту совершенно иное направление. В действие вводится новый персонаж – третий выживший после апокалипсиса человек и, в то же время, второй мужчина, приходящий в плодородную долину. Думаете, дальнейшее развитие сюжета очевидно? Не совсем.

При определённых условиях из фильма Зобела могла получиться очередная банальная история про то, как двое мужчин пытаются заполучить себе единственную девушку на многие мили вокруг, но создатели выбирают куда более интересный путь. Если роман О’Брайена в лучшем случае пытался казаться инверсией на историю первых людей, то его экранизация становится таковой. Библейские мотивы приобретают более чёткие очертания, ведь кроме последней человеческой пары в действии теперь фигурирует условный змий-искуситель. Дьявол проявляет себя постепенно, и окончательно материализуется в тот момент, когда упёршиеся в необходимость разрушения церквушки головы решают отступить. Таинственный незнакомец по имени Калеб своей первой фразой говорит, что не причинит вреда, однако практически сразу привносит раздор во взаимоотношения Энн и Люмиса. Наружу начинают всплывать тайны прошлого, тем самым словно бы демонстрируя, что все трое действующих лиц здесь на самом деле пресловутые незнакомцы, причём не только друг для друга, но и для наблюдающего за ними по эту сторону экрана зрителя.

Сюжетные изменения, вносимые Зобелем и Моди, по сути не так уж и велики, однако заставляют работать рассказываемую историю на новом тематическом уровне. Проблемы выживания девушки, запертой в относительно замкнутом пространстве с начинающим проявлять агрессию мужчиной, в фильме видоизменяются в шаткое сосуществование трёх людей, чьи образы окутаны религиозными подтекстами, взаимными (но не всегда высказываемыми вслух) подозрениями и сексуальным влечением. Зобел стремится избежать лишних движений в раскручивании сюжетных перипетий, строя повествование как можно более плавным и аккуратным образом. При этом особенно интересно, насколько хитро вводится в действие Калеб, противопоставляемый Люмису практически со своего первого появления. Такой же голубоглазый и светлокожий, как и Энн, так же имеющий за плечами основы религиозного воспитания против своего чернокожего и атеистично настроенного оппонента – он закладывает сомнения в девичью душу одним лишь своим присутствием, а потому расщедриваться на дополнительные выверты и твисты сценария создателям просто нет необходимости.

«Z значит Захария» оказывается визуально прелестным фильмом. Свежая зелень, яркое солнце, по-летнему тёплая и загорелая Марго Робби в окружении Криса Пайна и Чиветеля Эджиофора – всё это создаёт посреди постапокалиптических конвульсий странный островок жизни, в котором находится место романтическому ужину при свечах, ночному купанию в пруду, неопределённости в чувствах и ревности, приводящей к фатальным последствиям. Исключительно эмоциональная динамика, практически целиком построенная на игре актёров, а не на торчащих в кустах сюжетных роялях (они есть, но незначительны) дополняется искусственной изоляцией героев и формирует, на самом деле, достаточно напряжённое драматическое полотно.

Подробностей апокалиптических событий здесь ещё меньше, чем в книге О’Брайена, и, будто подчёркивая, что не в этом суть, Зобел в финале словно бы и вовсе забывает про них. История окончательно выводится на уровень человеческих взаимоотношений, как будто бы и не обременённых борьбой за жизнь посреди отравленного мира. И в этом скрывается подлинная красота и истинная суть картины, условное акцентирование того факта, что выживание в одиночку возможно, но рано или поздно возникнет желание, необходимость почувствовать рядом плечо другого, ставшего близким тебе человека. Пусть даже ради обладания им и придётся идти на крайние меры.

Вердикт: Аккуратно поставленная постапокалиптическая драма о том, что даже на грани гибели человечества взаимоотношения у людей будут стоять на одном из первых мест.

8	8	8