Триптих о неволе: рецензия на фильм «Виды доброты»

Сюжет поделен на три новеллы, объединённые актёрским составом и персонажем, имя которого скрыто за аббревиатурой Р.М.Ф. Первая повествует о Роберте (Джесси Племонс), который теряет работу из-за того, что отказывается выполнить чудовищную просьбу начальника (Уиллем Дефо). Главным героем второй истории является Дэниел (Джесси Племонс), к которому внезапно возвращается пропавшая много лет назад супруга (Эмма Стоун), что наталкивает его на подозрения о подмене жены. И, наконец, последняя новелла рассказывает об Эмили (Эмми Стоун), бросившей мужа и дочку и ставшей адептом религиозной секты.

«Виды доброты» Йоргоса Лантимоса со стороны кому-то могут показаться необязательным междусобойчиком или в лучшем случае приятным дополнением к очевидно более монументальным «Бедным-несчастным». На эту несерьёзность намекает и сама форма триптиха, как чего-то априори лишённого цельности и общей грандиозности, и то обстоятельство, что из предыдущей работы режиссёра в новую перетекла добрая часть каста. Но впечатление это обманчиво! На самом деле, «Виды доброты» – большое кинособытие, ничуть не уступающее «Бедным-несчастным», а в чем-то и превосходящее их.

Йоргос Лантимос – весьма специфический постановщик. Будучи виднейшим представителем направления «греческая странная волна», он смог выйти за его пределы и найти себе место под солнцем в современном арт-мейнстриме. Его работы абсурдны до такой степени, что зрители вынуждены принимать правила игры и не обращать внимание на гротескность сюжетов и странное поведение героев.

«Виды доброты» сделаны в том же привычном для режиссёра русле. Все три истории, помимо персонажа с нерасшифруемой аббревиатурой вместо имени, объединены общим мотивом пагубности контроля и деструктивной привязанности к деспотичной личности. И это, в целом, характерно для всех работ Лантимоса. Но если в «Бедных-несчастных» героиня Эммы Стоун искала освобождения сначала от отца, затем от мужчины-партнёра, а ближе к финалу и от основополагающих устоев патриархата, и в конце концов находила его, то в новом альманахе персонажи не упускают возможности посильнее закабалить себя. Все они не мыслят свою жизнь без тирана.

К примеру, Роберт в первой новелле буквально живёт по расписанию, составленному его работодателем, соблюдая все предписания: в какое время чистить зубы, какие книги читать, сколько раз заниматься любовью с супругой. Когда же он отказывается от очередной прихоти босса – забавы ради убить другого человека, – то лишается работы, определённого статуса и жены. И вот он уже готов на коленях умолять бизнесмена-садиста, чтобы тот позволил ему вернуться. Ни в одной из историй не происходит победы добра над злом, торжества угнетённого над угнетателем. Все три новеллы посвящены отношениям, в которых один выступает в роли безжалостного деспота-эксплуататора, а второй – в роли подчинённого со стокгольмским синдромом.

Что интересно, Лантимос показывает не только откуда растут ноги у привязанности жертвы к агрессору, но и то, что движет самим агрессором. И если в случае эксцентричного капиталиста Рэймонда из первого эпизода всё ясно – он опьянён той властью, которой наделён, – то у Дэниела из второй истории желание контролировать имеет совершенно другую основу. Его безумие, выросшее по итогу в паранойю о подмене супруги, проистекает из невозможности контролировать изменения, произошедшие с ней. К слову, Джесси Племонс – единственный из всего актёрского ансамбля, кто играет в фильме сразу и того, кто подчиняется, и того, кто подчиняет. И в обоих случаях он крайне убедителен. Совершенно справедливо то, что жюри последних Канн, где состоялась премьера фильма, присудили награду в мужской номинации именно ему.

И особенно примечательной в контексте разговора об абьюзерах и их мотивах является последняя глава под названием «Р.М.Ф. ест сэндвич», где тоталитарный культ с безумными правилами и ритуалами оказывается на поверку даже меньшим злом, чем муж главной героини. Тот поначалу может показаться «хорошим парнем» и любящим супругом, но по сюжету проявит себя как отъявленный негодяй, испытывающий к бывшей жене лишь чувство собственности. Потому и неудивительно, что уйдя от него, Эмили попала под влияние деструктивного коллектива.

Если же говорить про общую тональность фильма, то она пролегает где-то между античной трагедией и гомерически смешным фарсом. Это выражается даже в музыкальном сопровождении, где мужские хоровые партии соседствуют с композициями, состоящими из одной ноты, и современным хип-хопом. А вот с точки зрения визуальной составляющей на сей раз обошлось без экспериментов, что в данном случае даже хорошо. В «Бедных-несчастных», к примеру, чрезмерно использовались эффекты рыбьего глаза и размытия, а также экстравагантные ракурсы камер, что отвлекало от сути происходящего на экране.

«Виды доброты» – запечатлённый на камеру парад насилия, морального и физического надругательства над личностью, абсурдный и нереальный снаружи, но пугающе правдоподобный внутри. Лантимос не исписался, а, напротив, достиг вершины творческого стиля и в то же время вернулся к корням. Ведь неспроста же в соавторы сценария он взял друга – грека Эфтимиса Филиппу, работавшего с ним ещё над лентами «греческой странной волны» «Клык» и «Альпы». В этом смысле именно предшествующие альманаху «Бедные-несчастные» (экранизация чужого романа с несвойственным автору хэппи-эндом) видятся чем-то инородным и необязательным в фильмографии Лантимоса.