Вверх по лестнице, ведущей вниз
Тодд Боуден – идеальный ребёнок. Из школы приносит только четвёрки и пятёрки, играет в баскетбол, увлекается историей и мечтает поступить в колледж. Никаких осложнений переходного возраста парень не проявляет: шумных вечеринок в отсутствии родителей не закатывает, косячки с марихуаной под матрасом не прячет, секса без обязательств не ищет. Кажется, даже подростковые прыщи обошли его стороной – чудеса, да и только! Со стороны этот симпатичный юноша выглядит воплощением всех американских идеалов вместе взятых, но так ли чисты его помыслы?
Стивен Кинг в своей повести «Способный ученик» исследует, что может скрываться за ширмой внешнего благополучия и как – в самых благоприятных условиях – могут вырастать самые настоящие психопаты. Брайан Сингер начинает свой фильм, по сути, с того же вопроса: «Были ли причины экономические, социальные или культурные? Или, может быть, это просто в природе человека?» На экране мелькают фотографии Второй мировой, вырезки из газет и журналов с кричащими заголовками, а Тодд Боуден, идеальный американский ребёнок, получивший очередную пятёрку за доклад о концлагерях, направляется к дому некоего Артура Денкера. Седой, страдающий от артрита старик на поверку оказывается не просто одиноким дедушкой, живущим по соседству, а беглым офицером СС, скрывающимся под вымышленным именем. Взаимодействие двух персонажей начинается с невинного, казалось бы, любопытства: парень просит рассказать, как всё было на самом деле. Но уже в первом диалоге Тодда и бывшего коменданта Дюссандера чувствуется духовная гниль обоих, которая дальше будет только разрастаться.
Пожалуй, самое замечательное в фильме – это постепенно нарастающий темп, в котором режиссёр вызывает у тебя холодную дрожь по телу. Рассказы о реалиях концлагерей закономерно сменяются извращённой игрой в переодевания, импульсивными проявлениями жестокости – и наконец, злом осознанным. Режиссёр скрупулёзно переносит на экран манипулятивные диалоги, которые герои ведут друг с другом, фиксирует мельчайшие изменения в поведении и при этом не смакует жуткие сцены. Повесть Кинга содержит сразу несколько кровавых расправ, Брайан Сингер же отказывается от очевидных зверств в пользу деградации внутренней. Показательна в этом плане сцена с раненым голубем, залетевшим в спортивный зал: баскетбольный мяч Тодда два раза бьёт в пол в опасной близости от испуганной птицы, но на третьем ударе режиссёра интересует лишь лицо парня – пустое, сосредоточенное, холодное.
Семнадцатилетний юноша, воспитывавшийся в развитом обществе, и семидесятилетний старик, переживший Вторую мировую в рядах нацистов, проходят невероятно одинаковый цикл развития. Оба начинают с шантажа и лжи, обоих впоследствии мучают ночные кошмары и неконтролируемые приступы агрессии, оба в конечном итоге посягают на жизнь другого человека. Разница между Тоддом Боуденом и Куртом Дюссандером лишь в том, что для бывшего нацистского офицера зло – это нечто, похороненное в подвале памяти, а для американского школьника – нечто совершенно реальное и раскрывающее неведомые ранее возможности. Финал картины сродни обряду инициации, в котором учитель передаёт своё «мастерство» чрезвычайно способному ученику.
Юный Брэд Ренфро и Иэн МакКеллен блистательно реалистично передали динамику отношений между своими персонажами. Оба вызывают целый букет эмоций: и восхищение, и страх, и жалость, и отвращение. Желание Тодда заглянуть в бездну вполне понятно: как и Родиона Раскольникова, его беспокоит вопрос, вошь он или право имеет. Американская школа, где на каждой стене висит плакат «Осмелься быть лидером», кажется, только поощряет стирание границ между возможным и невозможным. Дюссандер же эту границу давно переступил, и потому скатиться по проторенной дорожке ему проще простого. Жестокость для него – что старая болячка, которую хочется расчесывать снова и снова. Кто знает, поддался ли бы он искушению, не появись у него на пороге любопытный (и такой способный) ученик? Кто знает, проявил ли бы ученик свои «способности», окажись он несколько в других условиях?
Брайан Сингер, как и Стивен Кинг, не даёт однозначных ответов. Жестокая двусмысленность сохраняется и в финале картины, где Тодд произносит торжественную речь на церемонии вручения дипломов. Режиссёр здесь отошёл от первоисточника, заменив брутальную безысходность на горькое, циничное обещание светлого будущего. Лучший ученик класса снят со спины: его мантия развевается, словно крылья Икара, и голос уверенной волной раскатывается по трибунам. Сомнений в том, вошь он или право имеет, не остаётся. Но остаётся холод и пустота, остаётся непонимание, что же и в какой момент пошло не так.
