Все фильмы Фрэнка Дарабонта – строго о неволе и вере. Даже мелодрама «Мажестик» – история о потере прошлого, примирении с настоящим, побеге и его невозможности. Режиссёр постоянно обращается к теме выбора – главному и решающему фактору человеческой судьбы. Выбор определяет человека, делает его свободным. Наиболее точно мучительную одержимость протестом, физическим и метафизическим освобождением, невзирая на любой грех, подлость и хулиганство, Дарабонт выразил тюремной драмой «Побег из Шоушенка», основанной на повести Стивена Кинга «Рита Хэйворт и спасение из Шоушенка». Получился настоящий шедевр о мечте и подлинных идеалах человечества.
Шёл 1947 год. Подробности трагической истории порядочного банкира Энди Дюфрейна (Тим Роббинс) излагает умиротворённый закадровый голос Рэда (Морган Фриман) – нашего верного рассказчика и надёжного друга Дюфрейна, который лишился своей сладкой жизни после убийства красавицы-жены и её любовника. «Побег из Шоушенка» – история не столько об Энди, сколько история Рэда. Это к вопросу о правдивости рассказа, ибо история – лишь воспоминания одного из узников Шоушенка. Мир Дарабонта во всех смыслах отстранён от реальности.
Рэд реальнее Дюфрейна, который, скорее, святой дух, чем живой человек. Пожизненный срок в унылых тюремных камерах меняет героя, побуждая его вернуться к интересам прошлого: музыка, книги, шахматы и, конечно же, резьба по камню. Худощавый Энди – творец, чей гений выходит за пределы самого себя, поэтому он восстанавливает тюремную библиотеку, наполняя её новыми книгами, учит молодого вора грамоте, образовывает зэков, и наблюдает, как его сокамерники смакуют холодное пиво, жарким вечером сидя на крыше. Любовь к искусству и простые житейские радости. Тюрьма перевоспитывает не только Энди. Даже наоборот – Дюфрейн появляется, как Мессия или святой, меняющий своё окружение.
Существование взаперти подобно шахматной партии, которую Энди и Рэд задумали, но так и не сыграли, не подозревая, что их жизнь – уже затяжная, упорная, кропотливая шахматная игра. Тюрьма оказывается местом для размышлений и мудрствований, с одним из которых Дюфрейн, желающий забыть прошлое, делится в беседе с Рэдом как раз перед побегом: «Занимайся жизнью или занимайся смертью». Не сделаешь выбор сам – за тебя решат другие. Например, начальник Сэмюэл Нортон (Боб Гантон), живущий по Библии и грозно заявляющий: «Я верю в две вещи: в дисциплину и Библию». На стене его кабинета висит картина с вышитыми словами: «И да придёт суд Его, и не уйти от него», а за ней скрыт сейф, в котором директор утаивает своё финансовое жульничество. Картина и сейф – отражение всей сути персонажа. Нортон – Дьявол, обличённый в Бога.
Фильм о времени и выборе не обходится без политического содержимого: Энди – капиталист, превращающийся в социалиста. Он отказывается от материальных благ, уживается в коллективе, убеждает других, что знания ценнее ширпотреба. Именно поэтому в противовес Дюфрейну Дарабонт показывает начальника тюрьмы Нортона – жадного диктатора, абсолюта, не терпящего возражений, который берёт на службу зэка, лишь бы обойти закон ради личного обогащения. Фильм о товариществе и выживании иллюстрирует алчность человека и несправедливость. Очевидно, история Энди выходит за стены тюрьмы. Жадность соблазняет тех, кто держит власть, и душит тех, кто этой власти лишён. Нортон – образ типичного чиновника-взяточника, использующего любые рычаги давления на подневольных. Для начальника тюрьмы заключённые – рабы.
Если Дюфрейн – преображение буржуя в простолюдина, то Нортон – строгая противоположность. А потому из оригинального названия фильма redemption – не только «спасение», но самое главное – «искупление» и «освобождение». Освобождение от идеологии потребления, побег от мировоззрения «жрать больше и слаще, заваливаясь всяким барахлишком». Тюрьма для Дюфрейна – страшный урок, искупление за банкирское прошлое и стремление к аскетизму. Именно поэтому в финале мы видим Энди не в дорогом костюме, а на берегу бесконечного океана, сидящего на старой лодке, в которой он хочет «возить к себе гостей». Новая земля – новые надежды.
Хотя и тут есть серьёзное противоречие, ведь Энди отправляет грязные деньги Нортона не нищим и падшим, а себе в карман, ибо если его цель – выйти из тюрьмы, то Нортон – единственное препятствие на его пути. Нортон – сатанинский змей, заставляющий Дюфрейна лгать, поэтому все усилия героя, стремящегося к праведности средь всеобщей греховности (христианская борьба за спасение), оказываются бесполезными. Отсюда и цинизм – вором был, вором и остался. Преступление, наказание и снова преступление. Шоушенк размывает грань между добром и злом. Шоушенк – плод прогнившей системы, которой правят загребущие руки. Картина Дарабонта без пятидесяти оттенков серого пропитана революционным душком.
Посмотрим правде в глаза – любое кино о тюрьме неизбежно показывает природу психологических и физических страданий. Фильм, в котором, между прочим, нет ни одного женского персонажа, кроме тех, что на плакатах, не без насилия. Режиссёр показывает жестокость, но делает это осторожно и не спеша. В остальном же «Побег из Шоушенка» – кино романтическое, джентльменское, ибо оно, прежде всего, говорит о вере, чести, терпении и свободе. Где вы ещё увидите толпу заключённых, околдованных ангельской музыкой Моцарта, которую внезапно на всю тюрьму включает Энди назло начальству? «На короткий миг каждый человек в Шоушенке почувствовал себя свободным», – комментирует Рэд оперу «Свадьба Фигаро». Поют там так, что не требуются объяснения.
Конечно, Фрэнк Дарабонт говорит ещё и о человеческом восприятии узников – их неспособности влиться в «цивилизованное» общество. Старик Брукс (Джеймс Уитмор) готов заколоть одного заключённого, лишь бы избежать воли, потому что только в застенках он важен как библиотекарь. Свобода для заключённых – дело страшное, тревожное. Тем самым авторы задаются вопросом – действительно ли тюрьмы служат истинной цели – воспитывать? Недаром многие сцены начинаются с дверей, ворот, заборов, изнутри сейфа и дыры в стене, что символизирует заточение, замкнутость. Даже серая, готическая тюрьма обладает весом.
Охранники видят в зэках вещь, зверски избивая и издеваясь над ними. Почему? Странно, но оказывается, что жизнь в тюрьме яснее: не подчиняешься – отправляешься в карцер, подчиняешься – дают незатейливую работу. Узники Шоушенка боятся тюрьмы, но ещё страшнее для них оказаться на воле, ведь человек за решёткой привыкает жить в подчинении. Готовы убить, лишь бы остаться или вернуться в тюрьму. Но только не Дюфрейн.
Помимо социально-политического подтекста, главное достоинство картины – её гениальный финал. Энди просто-напросто исчезает. Пуст не герой, а его камера. Ночью он вылезает из трубы дерьма, будто рождаясь заново – снова голый, мокрый и невинный, раскинув руки под дождём, смывающем его грехи. Герой приходит в тюрьму отшельником без лица с двойным убийством на руках, а уходит королём. Уходит тайком, но громко, надув тоталитарную власть и вдохнув надежду в узников.
Надежда – абстракция, которая травит души узников, но Энди делает надежду явью, день за днём пробивая путь на волю. Кто-то скажет, что побег по длинному туннелю, буквально прогрызанному в стене, – сущая чепуха. И действительно, Рэд говорит, что нужно лет 600, чтобы прорыть туннель, и непонятно, каким образом Энди покупает у него крошечный молоточек для резьбы по камню. Но, согласитесь, путь Дюфрейна – невероятно изобретательный и жутко страшный, а мысль о 600 годах – хитрость авторов, которая отталкивает любые надежды, только бы зритель сомневался. Зато, когда твой тыл прикрывает голливудская красавица Рита Хэйворт – опасность не страшна. Вам ведь знакома мысль, что женщины – особы загадочные?
В своё время финские переводчики грубейшим образом раскрыли тайну в самом названии – «Рита Хэйворт – ключ к побегу» (Rita Hayworth – avain pakoon). Энди спасает не Библия, а собственный выбор – молоточек, который он иронично прячет в священной книге. Плакат с изображением актрисы также не случайность – фантазия и творчество в прямом и переносном смыслах спасают человеку жизнь. Красотка позволяет герою красиво уйти. Как твердит Рэд, постоянно наблюдая за Энди: «Человек будет делать в тюрьме всё что угодно, лишь бы его ум был занят». Уместно заметить, что номер камеры Рэда – 237 – совпадает с номером комнаты проклятой гостиницы «Оверлук» в «Сиянии», вольной адаптации кинговского произведения об одиночестве и безумии. Казалось бы, мелочь, а поклонникам приятно.
