«Искусство ограбления» – фильм о размерности, о поиске себя, о выборе, об искусстве и о том коридоре и русле между «белым» и «чёрным», без которых невозможны ни настоящий поиск, ни движение вперёд.
Собственно, картина начинается с движения камеры по коридору в квартире главного героя, под его слышащиеся из-за стены рассуждения о том, что критики – это берега, ограничивающие реки – художников, предоставляющие тем русло, чтобы они могли обрести направление, не размываясь и не растекаясь, и таким образом, понапрасну не растрачивая свой талант.
Ирония фильма в том, что именно тема таланта и обращения с ним является главной для центрального персонажа, и, в определённом смысле, именно она становится для него в конце концов (а впрочем, скорее, на том этапе, на котором мы его видим), дорогой во тьму.
«Искусство ограбления» повествует об арт-критике Джеймсе Фигерасе, чьи дела как профессионала идут не то чтобы хорошо. Он успешен – настолько, насколько это может оценивать таким образом человек, который, по его собственному признанию, метил ни много ни мало на место на нью-йоркских биг-бордах и персональную выставку в мировой столице изобразительного искусства.
К сожалению, к началу фильма у Джеймса есть только (правда, прекрасно обкатанная, лучше некуда) лекция о сестре и брате – художниках, во время Второй мировой войны загубленных нацистами, и эффектный риторический трюк, как и сама лекция, из раза в раз повторяемый перед изумлёнными туристами, – позволяющий проговорить напрямую то, в чём Джеймс, как ему кажется, убеждён, и в чём он пытается убедить публику: невозможно без профессионального взгляда понять, на самом деле перед вами произведение искусства или просто неуклюжее нечто. Но, замечает Джеймс, следует быть очень внимательным к тому, кто вам этот взгляд предоставляет.
Потому что он может оказаться лжецом.
Режиссёр фильма Джузеппе Капотонди и снимавшиеся в главных ролях актёры, Клас Банг и Элизабет Дебики, так же, как и герои произведения, в интервью постоянно обращаются к этой теме. Капотонди вообще называет её ведущей, наряду с темой выбора правильного пути и фаустианства. И это чистая правда: будучи по жанру камерной полукриминальной драмой с уклоном в триллер, по сути «Искусство ограбления» – скорее изящная притча о Моцарте и Сальери, о Фаусте и Маргарите, о Боге и дьяволе, о правде и лжи.
Десятилетия существования артхаусного независимого кино отучили «насмотренных» зрителей воспринимать подобные фильмы иначе, чем глубокомысленные (и маловразумительные), декоративные на свой лад, визуальные высказывания, иногда с кричащей, иногда – с прихрамывающей (порой в буквальном смысле) символикой в чёрно-белом заплёванном кадре.
Но, оказывается, можно и по-другому.
Фильм Капотонди доказывает, что сложная тема, глубокие чувства, неочевидный конфликт и неоднозначные герои могут быть собраны в увлекательную, яркую и завораживающе умную историю.
Для того, чтобы так вышло, достаточно взять героя и героиню, которые знают друг друга два дня, забросить их на тихую виллу богатого коллекционера-психопата, представить живущему на той же вилле великому художнику-отшельнику, – и вуаля: оживают древние тени, шевелятся занавески в комнате Фауста, а через обычных людей просвечивает история почти мифологических героев.
Как почти все по-настоящему хорошие тексты, «Искусство ограбления» невероятно точно построено структурно.
На внешнем слое, в пространстве драматического действия, разворачивается история четырёх героев – Джеймса и Беренис, коллекционера Джозефа Кэссиди (Мик Джаггер) и художника Джерома Дебни (Дональд Сазерленд). «В глубине», в темноте контекстного фона, виднеются ещё два – те самые брат и сестра-художники, погибшие один в нацистском концлагере, другая – от посттравматического расстройства уже на свободе.
Неудавшийся художник, жаждущий отыграться в казино изменчивой славы честолюбец Джеймс принимает предложение Кэссиди, под видом интервью заведя знакомство с Джеромом Дебни – много лет живущим затворником и не общающимся ни с критиками, ни с прессой, – проникнуть в его мастерскую и «заполучить» (читай – украсть) одну из картин. И с этого начинается по-настоящему большая игра. С по-настоящему высокими ставками.
И когда я говорю «высокими», я именно это имею в виду.
Давайте я процитирую фразу, которую произносит Дебни при первом его появлении на экране, чтобы стало понятно, в чём тут настоящий конфликт.
«Я видел голубой однажды. Подлинный голубой, вы понимаете. Платонический (platonic – истинный, эссенциальный, абстрактный, сама идея голубого) голубой. В бассейне (pool – бассейн, но также – резервуар, лужа, общий котел и общий фонд), в целом, таком, как этот. Я был под водой».
Я напоминаю, это говорит художник. По уверению героев, художник номер один в мире, живущий уединённо и ни с кем напрямую не общающийся.
Да, вы правильно догадались.
Нужно уточнять, что означает пребывание героев в затерянном в неком прекрасном месте цветущем саду, где с одной стороны с ними беседует протагонист-художник, а с другой – антагонист-коллекционер?
Отмечу в этой связи только несколько важных вещей.
Первая – это род занятий антагониста.
Коллекционер – это тот, кто собирает вещи. Ему хорошо известна их стоимость, – не обязательно материальная, а в целом стоимость – значимость. Он чувствует себя тем лучше, чем больше таких вещей окажется в его распоряжении, и главным его мотивом является ощущение власти над этими вещами, а через них – над другими, над теми, у кого этих вещей нет.
Второй момент, – в отличие от библейской легенды, мужчину искушают здесь напрямую, без участия женщины, которая, наоборот, в этой истории станет моральным компасом и голосом совести.
И третий – самый, пожалуй, сложный и самый интересный. Это момент взаимодействия героя с художником, с искусством, с подлинным талантом, истиной и Другим.
Джеймс Фигерас – человек, оказавшийся на перепутье, или, вернее, слишком долго на нём стоявший, между чистым беспримесным даром и славой, деньгами и широкой известностью.
Красота истории, которую нам показывают, в том, что два персонажа, с которыми он встречается на вилле Кэссиди, персонифицируют не только дьявольское и божественное, но и «верхнее» и «нижнее» в самом широком смысле.
И Джеймс не представляет себе, какая ему выпала удача. Будучи разочарованным, подавленным в самом начале своего творческого пути художником, которого жестокий учитель уверил в том, что юному Джеймсу лучше говорить об искусстве, нежели им заниматься, он оказывается в месте, где получает возможность вблизи, собственными глазами, увидеть, каковы светлая и тёмная сторона таланта и славы.
Джером Дебни – великий художник, гений и демиург, единственный в своём роде, эпоха в развитии изобразительного искусства. Казалось бы, у него есть всё, чего может пожелать творческий человек.
А он хочет лишь одного – быть понятым. И именно этого у него нет.
Поэтому он приходит к тому, что сжигает собственные работы, оставив жаждущей сенсаций и ярких картинок публике гадать, что за злой рок преследует его, и удаляется в собственный мир, где для того, чтобы рисовать, не нужно даже касаться кистью холста. Становится той (платоновской) пещерой, в которой ни его самого, ни его сокровенные чувства, как он надеется, никогда не найдут.
Джозеф Кэссиди – успешный делец, коллекционер с мировым именем, один из тех, без кого, по убеждению многих (включая Джеймса) существование искусства невозможно, тот, кто, говоря сегодняшним языком, «продвигает» произведения чудаковатых и плохо приспособленных к жизни и прихотливому рынку художников, продавая и представляя их широкой публике. Казалось бы, у него-то как раз всё прекрасно.
Но он не может спокойно спать, зная, что существует в этом мире Джером Дебни, которого он приглашает к себе на обед и ждёт каждый день, и каждый день место Дебни за длинным столом неизменно остаётся пустым.
И тогда Кэссиди, – тот, кто не вхож в пещеру, кому не увидеть и не почувствовать платонический голубой, вынужден красть своё искусство и время, ловить бесплотные тени и ласкать иссохшими пальцами их очертания на галерейной стене.
И словно этого мало, рядом с растерянным и ошарашенным Джеймсом – живая, тёплая, чрезвычайно чувствительная и умная женщина, воплощённая Анима, как эту силу внутри души называл Карл Густав Юнг. Сила, которую не собьёшь с пути и не испугаешь, которая знает, что правильно, и не готова мириться с обманом, ложью и пустотой.
Только вот Джеймс слишком долго блуждал в своей чаще. Слишком долго искал и жаждал, слишком крепко уверился в том, что он отражение, а не образ, тень, а не художник, – и значит, значит, нет в этом мире ничего, кроме теней.
Когда, убедившись, что новых работ Джерома Дебни физически не существует, Джеймс берёт из его мастерской то что может – пустую подписанную доску («Когда работа закончена, я ставлю на ней название и свою подпись», – горькая шутка гения, уставшего от сплетен о том, чего он никогда не писал) и рисует картину, на украденном белом поле украденными красками и украденными кистями, он создаёт фальшивку, не отдавая себе отчёта, что на чистом листе Дебни его цветами он рисует своё и рисует себя.
(Неслучайно название этой картины – давшее название самому фильму – в оригинале, по-английски, The Burnt Orange Heresy, «Жжёная оранжевая ересь». Слово «жжёный» отсылает к роли огня в жизни Джерома Дебни и во всей этой истории, а одно из изначальных значений слова «ересь» – выбор.)
Потому на этой картине останется отпечаток пальца убитой девушки, отброшенной и преданной Анимы, почти незаметный, невидимый для него самого, – пока другая женщина на него не укажет, – посреди чужой выставки и украденного триумфа.
Прикосновение Анимы, поцелуй души. То, чего Беренис не успела сказать, но что до несчастного Джеймса донёс Дебни, – вполоборота взглянувший на него, уходя, – ты там, где хотел быть. Ты стоишь на том самом месте, к которому шёл много лет. И в руках у тебя – трупики высохших мух, выпавшие из конверта. А перед тобой – нарисованная тобой картина, которой коснулась душа.
У тебя всё ещё есть выбор.
«Жизнь и смерть предлагаю я тебе. Выбери жизнь».*
Пусть даже сейчас тебе кажется, что это так больно, словно всё пылает внутри.
* Вольный перевод цитаты из Второзакония 30:19. В синодальном переводе: «Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё».
В названии статьи использована цитата из стихотворения Николоза Бараташвили «Цвет небесный, синий цвет» в переводе Бориса Пастернака.
Спасибо. Великолепная статья.