Молодая женщина Агнес живёт в маленькой австрийской деревушке середины XVIII века и готовится к свадьбе с Вольфом. Местные жители весело празднуют грядущее событие и желают Агнес поскорее родить ребёнка, ведь семейное гнездо у них уже есть: Вольф на последние деньги приобрёл уединённый домик в лесной глуши. Вот только первая брачная ночь как-то не залаживается, и несчастная Агнес ещё не подозревает, что это только начало.
Со временем Вольф всё больше охладевает к супруге, властная и деспотичная свекровь не перестает корить невестку по каждой мелочи, а окружающие то и дело упрекают Агнес за отсутствие первенца. Оставшись одна в холодном каменном доме и без поддержки со стороны, женщина начинает понимать, что её психика не выдерживает. Однако самоубийство не представляется возможным, ведь оно считается настолько тяжким грехом, что проще убить невинного и лечь под топор палача, чем наложить на себя руки.
Австрийский режиссёрский дуэт Вероники Франц и Северина Фиала слаженно трудится на ниве большого кино ещё с 2013 года, когда они приступили к своему первому художественному проекту, психологической хоррор-драме «Спокойной ночи, мамочка». В 2016-м она была выдвинута Австрией на соискание премии «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке», но в число номинантов не попала. Через 5 лет дуэт снял «Сторожку», которая показала, что у творческой пары сложился собственный отличительный стиль, а также определилась сфера интересов.
Поскольку Вероника Франц – супруга известного австрийского режиссёра Ульриха Зайдля и долго работала с ним, ей частично передалась его манера постановки вкупе с особенностями самовыражения и сюжетными мотивами.
Франц и Фиала вместе в первую очередь заинтересованы сложными отношениями человека с религией и верой, а точнее – индивидуальными смыслами, которые они сами в эти понятия вкладывают.
В «Спокойной ночи, мамочка» пристально рассматривались не только особенности проявления детской жестокости и девальвированных отношений в системе «родитель – ребёнок». Фильм преподносил патологическую атмосферу в семье в том числе как опустошённое состояние, в котором пребывает человек, прогоняющий из души бога (причём не как религиозный элемент, а некий духовно-нравственный ориентир).
«Сторожка» была снята на английском. И переход на другой язык, как ни странно, не позволил режиссёрскому дуэту растерять индивидуальность, что часто происходит при смене творческой географии. Продолжая говорить о ювенильной жестокости, Франц и Фиала смотрят на неё здесь уже под другим углом. Они объясняют, в каких случаях та способна превратиться в триггер для высвобождения абсолютного зла путём манипуляции на чувстве вины и глубоко загнанного ощущения греховности.
В «Одержимой» (оригинальное название картины – Des Teufels Bad – «Дьявольская баня») вновь затронуты вопросы взаимоотношения человека и религиозных догматов, однако к ним добавлено психологическое исследование последствий несчастливой семейной жизни.
Сценарий вдохновлён исследованиями американки Кэти Стюарт, историка из Калифорнийского университета, изучавшей феномен так называемых «самоубийств по доверенности», что имели место в 1700-х годах. Изучая исторические документы, в частности – брак по расчёту Авы Литцельфелнерин, Стюарт узнала нечто шокирующее. Понимая, что грех самоубийства будет лежать на её душе вечно, Ава лишила жизни невинного и тем самым заполучила «приглашение на казнь», что, в свою очередь, должно было послужить прощением и предоставить дорогу в рай.
Этот мрачный сюжет показался Веронике Франц и Северину Фиалу идеальной базой для построения медитативно-созерцательной притчи, которую на первых порах зрители могут принять за клон «Ведьмы» Роберта Эггерса. На самом деле картины могут быть схожи лишь по части антуража, поскольку идеи и способы донесения их до аудитории у режиссёров сильно разнятся.
Франц и Фиала не интересует ни суть ведьмовства, ни мистика, ни какие-либо одержимости вопреки локализованному неймингу. Это почти вневременное сказание о том, как молодая женщина медленно сходит с ума под гнётом тяжкого психологического давления. А суровая и одновременно прекрасная окружающая природа лишь подчёркивают чувство одиночества и безвыходности.
Опыт режиссёров в жанре хоррора легко ощутим – будучи по сути крепкой гипнотической драмой, а не фильмом ужасов, «Одержимая» лучше всего попадает под понятие, выраженное английским словом «disturbing» (тревожный, беспокойный). Картина поэтапно фиксирует стадии личностного упадка Агнес, прекрасно сыгранной Аней Пляшг (она также написала музыку к фильму), но делает это так, словно зритель смотрит самый настоящий исторический хоррор.
Атмосфера живого леса с его звуками и игрой теней без каких-либо цифровых апгрейдов работает на все сто и придаёт фильму необходимый ореол загадочности. Кровавого насилия и сверхъестественных событий в кадре нет, но история поставлена так, что всё происходящее с Агнес действительно выглядит проявлением неких дьявольских сил.
Не последнюю роль в этом играет тщательное воссоздание реалий языческой среды, посреди которой выросла главная героиня. Складывается ощущение, будто отрубленные головы, обезглавленные тела, выставленные на всеобщее обозрение и от которых мракобесный народ отрезает кусочки в качестве амулетов и талисманов, становятся пугающей обыденностью. Что патология превращается в норму, а понятия добра и зла беззастенчиво подменяют друг друга.
Даже не пытаясь осудить поступки Агнес, Франц и Фиала настолько аккуратно выстраивают историю на экране, что поступки молодой отчаявшейся женщины начинают казаться наиболее логичным решением, когда каждая её попытка удержать свой разум на плаву оказывается тщетным хватанием за соломинку.
Отсутствие любви со стороны супруга, невозможность вернуться в отчий дом и обрести поддержку у родных, беспрестанные укоры свекрови и обвинения местных жителей, не перестающих намекать, что «часики-то тикают», возможно, могут показаться не такой уж и серьёзной причиной для депрессии и принятия роковых решений. Однако Франц и Фиала своей работой призывают не рубить с плеча и не судить человека, для которого кажущаяся рутинной со стороны ситуация может быть катастрофичной.
Порой для подлинной одержимости и потери рассудка отнюдь не требуется вмешательство бесов, на которых можно переложить ответственность за моральный упадок и личностную деградацию. Достаточно лишь осознать, что тебе в твоём горе никто не может помочь, не выслушает, не поддержит и не встанет на твою защиту, тем самым безжалостно обрекая на ежедневный внутренний ад.
