Добрая и тихая 66-летняя Ми-джа ведёт спокойную жизнь, подрабатывая сиделкой и присматривая за внуком-обалдуем, пока его мать, дочь Ми-джи, отправилась на заработки в другой город.
Посетив врача, который озабочен забывчивостью пожилой пациентки, Ми-джа узнает, что у неё медленно прогрессирует болезнь Альцгеймера. Но она не впадает в депрессию, а записывается на поэтические курсы, поскольку давно имеет талант к стихосложению.
Однако жестокая судьба преподносит славной женщине ещё одно тяжкое испытание: в реке находят тело старшеклассницы, покончившей жизнь самоубийством из-за систематических изнасилований, совершённых другими учениками. А вскоре выясняется, что к преступлениям причастен и её внук.
Имя режиссёра Ли Чхан-дона многие узнали после появления на свет отличной притчи «Пылающий», более чем удачной киноверсии рассказа Харуки Мураками. Однако в его карьере были и другие успешные фестивальные хиты. Например – прекрасная драма «Поэзия», что завоевала два приза Азиатской киноакадемии и получила заслуженную премию Каннского кинофестиваля за лучший сценарий вместе с Призом экуменического жюри.
Идея фильма, как это часто бывает, пришла к режиссёру из жизни, когда он узнал о нападении банды подростков на школьницу из маленького городка. Несмотря на то, что Чхан-дона история впечатлила, у него не возникло желания основывать сценарий будущего фильма на реальных событиях. Позже, во время своего визита в Японию, находясь в одном из номеров отеля, режиссёр увидел по телевизору некую релаксационную передачу.
Ли Чхан-лон вспоминал, что именно в этот миг у него зародилась идея «Поэзии»: «Я переключал каналы и увидел программу, которая, вероятно, была создана специально для туристов с бессонницей. В ней показывались красивые виды природы – тихая речка, летящие птицы, рыбаки в море – и всё на фоне мягкой музыки в стиле нью-эйдж. Затем это внезапно напомнило мне о том ужасном происшествии, и в моей голове возникло слово «поэзия» и образ 60-летней женщины».
Для большинства европейских зрителей форма азиатского стихосложения может показаться весьма специфической, причём не только из-за определённого количества слов и строф. Как правило, важная отличительная особенность в данном случае – нерифмованность восточной поэзии, акцентуация на символах и образах, заданных определённой темой. Тем не менее, Ли Чхан-дон выбрал именно этот способ ведения диалога со зрителем, поскольку был твёрдо уверен, что чувство прекрасного, живущее в людях, легко может стать универсальным языком для общения.
Способность к созерцательности, которой обладают восточные народы, плавно перетекает в сознание аудитории по ту сторону экрана и становится отличным методом «заземления» ради размышлений, что заставляет остановиться посреди житейской суеты и хоть немного подумать о естественной гармонии нашей жизни.
По заявлению одного из персонажей, преподавателя литераторских курсов, поэзия в наше время потихоньку умирает. Сумасшедший мир меняется с невероятной скоростью, а с ним – и люди, безвозвратно утрачивая связь с хрупким чувством прекрасного и не имея возможности правильно выразить мысли и ощущения. Ми-джа тоже поначалу сталкивается с этой проблемой, но отнюдь не из-за того, что не может вспомнить слова вроде «электричество» или «кошелёк».
Ей, как человеку, обладающему ярко выраженной предрасположенностью к созерцательности и пониманию истинной сути вещей, невероятно трудно смириться с жестокосердием, апатичностью, несправедливостью и эгоизмом окружающих. Она всем сердцем пытается отвлечься пленительным вкусом фрукта, насладиться солнечным светом или шелестом листвы, но суровая правда жизни не отпускает и потому эскапистская панацея работает далеко не всегда.
Многим образ этой женщины может показаться спорным или не до конца понятным. Например, режиссёру даже задавали вопрос насчёт сцены, в которой Ми-джа соглашается заняться любовью с парализованным стариком, за которым ухаживала. Зрители остались в недоумении: это было стремление заработать деньги на «выкуп» для внука или широкий гуманистический жест, призванный спасти человеческое достоинство умирающего пожилого мужчины.
Режиссёр ответил, что образ Ми-джа, как и портрет главной героини из «Тайного сияния», концептуально был неоднозначным и загадочным: «Трудно дать конкретное определение её характеру. Но перед инцидентом между ней и Кангом мы видим, как она бродит вдоль реки, где умерла молодая девушка. Мы знаем, что девочка стала жертвой группового изнасилования со стороны её внука и его друзей. Затем, почти сразу после этого, Ми-джа принимает важное решение – исполнить желание старого соседа, который хочет хоть раз стать мужчиной, прежде чем умрёт. Зрители вольны самостоятельно истолковать её намерения. Возможно, ею двигало сочувствие, но она могла сделать это, чтобы потом попросить денег. В этом секрет Ми-джи, а также секрет фильма».
Исходя из этих слов, мы лишний раз убеждаемся в верном выборе режиссёром языка вербальных и визуальных символов. Так же, как и отдельно взятое произведение восточной поэзии, главная героиня поначалу вызывает у нас любопытство пополам с недоумением. Но позже начинаешь невольно проникаться её мировоззрением, и кажется, будто эта славная женщина тихо берет тебя за руку и шепчет: «Просто посиди со мной рядом. Забудь обо всём и посмотри, какая красота. Попробуй описать всё, что чувствуешь сейчас».
Особую горечь и одновременно глубину таким моментам придаёт осознание, что гармоничный, прекрасный и удивительный мир вокруг нас, созданный ради жизни и созидания, становится плацдармом для тяжких преступлений и невыносимых страданий.
Чередуя любование простыми радостями с жестоким бытом повседневности, Ли Чхан-дон уделяет огромное внимание работе с ведущей актрисой, ставшей настоящим украшением этой трогательной, вдумчивой и печальной истории. Потрясающая Юн Джон-хи, не снимавшаяся в кино до той поры целых 16 лет, скрупулезно создаёт образ настоящего Поэта, который идёт к истинному творчеству босиком по битым стёклам.
Она складывает свой единственный шедевр из обрывков воспоминаний, почти забытых чувств и невероятной боли, которую можно излить только на тетрадные листы. И одним из самых восхитительных и одновременно пронзительных кадров становятся крупные планы разлинованной бумаги, которую Ми-джа не знает чем заполнить. И в этот миг её словно услышало само небо, пролившее вместе с ней слёзы дождя, которые становятся красноречивее любых рифм и эпитетов.
