Кино «разевает пасть»

Нуждаетесь в отдыхе от докучливого, попкорно-безбашенного кино? От фильмов, которые используют ракурсы и музыкальное сопровождение, чтобы назойливо указать зрителю каждую точку и запятую, навязывая что думать и чувствовать? Тогда «Приходит дракон» для вас. Это смелый, криминально-детективный зверь иранского автора Мани Хагиги, заинтересованного в визуальных идеях и поведении человека.

Название ленты прямо отражает её загадочную суть. Если слово «артхаус» ещё что-то значит, то это именно смешение кинематографических стилей. Фильм Хагиги начинается в виде американского нуара, а после обретает характер сюрреалистичной мистики, потом – B-муви, чуть позже – драмы и вдобавок приправляется документальными (или псевдодокументальными) фрагментами. «Приходит дракон» скачет от жанра к жанру. И да, сюжет обладает исторической фактологией, но об этом чуть позже. Разумеется, звучит крайне запутанно, но происходящее интригует, ведь оператор Хооман Бехманеш и композитор Кристоф Резаэй проделывают изумительную работу. Прежде всего, красота картины очевидна в эстетике и повествовательной манипуляции. Внешне фильм по-голливудски стильный, а по форме он сюжетно непрозрачный, местами вовсе бессвязный.

Как говорил Андрей Тарковскй, кино – запечатлённое время. История начинается с крупного кадра старинного магнитофона с катушками и лентой в тусклом помещении, что напоминает о классических детективных допросах в мрачной, холодной, изолированной комнате с единственным источником света в виде яркой лампы. В определённом смысле, ленту можно трактовать как символ воспроизведения прошлого в настоящем, ведь далее трое главных героев – сотрудник тегеранской тайной полиции Бабак Хафизи (Амир Джадиди), геолог (Хомаюн Ганизаде) и звукооператор (Эхсан Гударзи) – вспоминают, что произошло с ними на Кешме, острове в Персидском заливе, куда ссылают политзаключённых. Игра со временем – стержень фильма. После краткого введения зрителя бросают в ослепительно солнечную пустыню, где мы и знакомимся с Хафизи. В фильме превосходно используются контрастный свет, а также натуральное и искусственное освещения, а история развивается через экранные действия и внутренний монолог персонажей.

Детектив Хафизи расследует самоубийство диссидента, которое он считает подозрительным, уверенно утверждая, судя по следам на шеё от веревки, что жертву убили. Казалось бы, перед нами типичный детектив, да вот только полицейский находится посреди бесплодной пустыни, а мёртвый узник проживал и повесился в громадном корабле, который буквально врос в песок, а пёстро-оранжевый автомобиль Хафизи Chevrolet Impala 60-х годов пылится и томится на жарком солнце. Изображение насыщено сочными красками, что на удивление придаёт безрадостному рассказу заводное настроение.

Инструментальное сопровождение Кристофа Резаэя с индустриальными звуками неожиданным образом идёт в ногу с интенсивными мотивами танцевальной техно-музыки. И всё же создатели не забывают про свои культурные корни, поэтому живописные планы песчаных гор подкрепляются более традиционными восточными нотками. Всё вместе же пропитано духом обречённости.

Лишь после завязки на экране всплывает название фильма, а в оригинале ещё и с восклицательным знаком – A Dragon Arrives! или Ejdeha Vared Mishavad! – звучащее как призыв или провозглашение. Вдобавок ещё и избитая фраза «основано на реальных событиях». Реальная история картины «Приходит дракон» начинается с металлического ящика, который, как говорит на камеру сам режиссёр Мани Хагиги, был спрятан в шкафу в доме его деда Эбрахима Голестана. Там, среди прочего, лежали киноплёнки, текстовые записи, молитвы и побледневшие фотографии троих мужчин с малышом на руках. Художественный рассказ время от времени перебивается документальным интервью с автором и его семьей в настоящее время. В чём же смысл?

Мани Хагиги иллюстрирует расследование личной истории через выдуманных персонажей. Герои воображаемого мира – инструмент для раскрытия реальной тайны. Каждый новый шаг персонажей загадочнее предыдущего. История соткана из теорий заговора; необъяснимого землетрясения; острова, который находится вдали от цивилизации; костяка старого корабля, осевшего на пустынном кладбище; а тут ещё и верблюд (или всего лишь мираж?) и брошенный младенец. Звучит беспорядочно. И это правда. Фильм наводнён сверхъестественным, которое никогда полностью не объясняется или не вовлекает. «Приходит дракон» – гигантская метафора, что для картины одновременно и победа, и погибель. Показана череда последствий, но их причины напрямую не очевидны. Картина, которая, между прочим, боролась за «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале, представляет галлюциногенную синергию, сравнимую с фильмами Жана-Люка Годара, знаменитого умением морочить головы зрителям. Мы оказываемся на месте детектива Бабака Хафизи – его сбивают с толку власти, а нас сбивает сам режиссёр.

Искусство отражает жизнь. Что есть в жизни – есть и должно быть в кино. Фильтром для кино, а следовательно для реальности, выступают глаза художника и зрителя. Фильтр – та самая капля киноволшебства. В аллегорической картине «Приходит дракон» – волна такого волшебства. Оторваться невозможно, как и невозможно пройти мимо истории и политики.

Дракон, информация о котором строго засекречена спецслужбами, и которого никто, даже местные, не видит, но все о нём говорят – символ революционных перемен или анархии. Опасный и хитрый дракон приходит – метафора пробуждения новых социально-политических сил. Заметьте, покойник – это изгнанный диссидент, марксист-ленинист, некогда работавший шпионом и передававший данные то коммунистам, то националистам, то исламистам. Корабль, с которым в картине связано имя британского мореплавателя Уильяма Баффина, – укрытие оппозиционера, его ковчег. Тело заключённого отшельника хоронят, и земля содрогается. А дракон, оказывается, живёт под землёй. Земля «разевает пасть» – и главный герой чувствует землетрясение. Тот, кто находится рядом с мифическим драконом, готовый выпустить зверя наружу, видимо, будет гоним властью. Речь недвусмысленно идёт именно о политике. Неизвестный политзаключённый вполне может быть художественным образом реального священника Рухолла Хомейни – главной силой, противостоящей авторитету шаха в 70-х. В самом сюжете не раз упоминают исторические даты. Иранского премьера Хасана Али Мансура, ориентировавшегося на Запад, на самом деле убили радикалы в 1965-м, а дед Мани Хагиги, важная фигура иранской «новой волны», и впрямь снял фильм «Кирпич и зеркало» (отрывки этого фильма также появляются в виде вставок).

«Приходит дракон» явно и косвенно намекает на зарождение или подпольное существование антиправительственного общества. Хотя, чтобы полноценно углубиться в корни повествования, нужно быть либо иранским зрителем, либо толковым востоковедом. Всё прочее – домыслы профанов. Однако фильм по-своему занятен, но оставляет противоречивое мнение. Наверное, прежде всего диковинное кино Мани Хагиги – о смерти и возрождении. «Приходит дракон», как доходчивое кино с линеарным повествованием – далеко не хорошее. Как замысловатый артхаус – славная штука со странными типами, которая разом впечатляет, нагружает, страшно возмущает и отталкивает, ибо фильм – нагромождение кичливой ерунды и изображений, которые ничего не значат. Имейте в виду, Восток – дело тонкое. Повествование картины – калейдоскоп, нуждающийся в распознавании и организации.

Вердикт: «Приходит дракон» требует терпеливости и вызывает художественно-шизофреническое впечатление. Детективно-политическая драма, которая по пути превращается в народную сказку о пропавшей девушке. Обманчивая, сложно устроенная картина. «Приходит дракон» может разозлить, может уморить, но заслуживает внимания благодаря своей загадочности, атмосферности и живописности песчаных пейзажей.

8	8	5