Искусство без правил
По городской окраине бредёт человек бомжеватого вида, волоча за собою тележку. На финансовой бирже брокер напористо звонит кому-то и велит продавать акции. Задумчивый заводской рабочий готовится уничтожать мусор с помощью экскаватора. А ведущая новостей начинает очередной выпуск с заявления, что «всё современное искусство – подделка». Что объединяет этих людей? Их всех играет Кейт Бланшетт, которая обращается к зрителям с громкими посланиями.
«Манифесто» – не совсем кино. Его режиссёр, немецкий художник Джулиан Розефельдт, известен миру сложными, визуально роскошными видеоинсталляциями, варьирующимися от документального жанра до театрального повествования. Изначально «Манифесто» был арт-инсталляцией: на 12 экранах транслировались фрагменты с Кейт Бланшетт в разных ипостасях. Её персонажи зачитывали главные художественные высказывания ушедшего столетия – Филиппо Томазо Маринетти, Василия Кандинского, Александра Родченко, Класа Олденбурга, Ивонны Райнер и других теоретиков искусства. Проект впервые был выставлен в 2015 году в Австралийском центре движущегося изображения, затем переехал в берлинский Музей современности, а после Розефельдт смонтировал все перформансы оскароносной актрисы в один фильм. Он переплёл их между собой и закольцевал финальным высказыванием о современном понимании искусства.
Если к «Манифесто» относиться именно как к художественному фильму, можно уснуть: здесь нет ни сюжета, ни развития персонажей. Единственное, что развивается с течением фильма – это мысль о самом искусстве. И причём задумка Розефельдта предельно ясна: вложить в уста героев слова, созвучные их образу жизни. Ведь неслучайно бомж выкрикивает манифест ситуационизму (Ги Дебор, 1960), идея которого – в сопротивлении капиталистическому обществу, а учёный неопределённого пола доносит до нас основные положения супрематистов (Казимир Малевич, 1916), чьё творчество, как говорил сам Малевич, было освобождено от подсобной роли и служения другим целям. Правда, буквально лекционная манера повествования местами заставляет чувствовать себя на университетской паре по истории искусства XX века.
Спасает положение операторская работа Кристофа Краусса. Каждый кадр с очередным героем, декларирующим свой манифест – словно цвет одной большой палитры, на которой есть место и мрачному дадаизму, и светлому поп-арту, и тёмно-желтому стридентизму. Погружение в атмосферу каждого перформанса происходит постепенно – вместе с наездом камеры на персонажей. Крупные планы героев Бланшетт позволяют почувствовать себя один на один с манифестантами, будто текст предназначен только тебе и никому больше.
Кейт Бланшетт – своеобразный проводник в мир искусства, рассказчик без собственного мнения. Да оно здесь и не нужно. Розефельдт стремится показать через обманчивый выпуск новостей с двумя Бланшетт сразу, что «всё в человеке – фальшивка», а «идея – тот механизм, который создаёт искусство». Для режиссёра все высказывания – это способ транслировать в плоскость истории искусства своё творчество, добавив новые смыслы в известные тексты. Финальный эпизод, посвящённый киноманифестам, подсказывает нам, как следует относиться к «Манифесто». Словами Джармуша о том, что нет ничего оригинального, а воровать можно отовсюду, Розефельдт только подтверждает положение современного искусства.
