Затяжной апокалипсис

27-летний канадский кинематографист Ксавье Долан – человек-оркестр, который сам себе режиссёр, сценарист, монтажёр и продюсер – вновь адаптирует театральную пьесу. В 2013 году он брался за экранизацию «Тома на ферме» по пьесе Мишеля Марка Бушара с локациями, подобно тем, что были в слэшерах 70-х, а теперь адаптировал пьесу Жана-Люка Лагарса, который умер от СПИДа в 1995-м году.

Долан сделал то, что не всегда удаётся современным киноделам – построить глубоко личностное и душевное кино. Вспомним его талантливый дебют «Я убил свою маму» (2009) – пожалуй, самую удачную, смелую и уверенную драму, где соблюдается кинематографическое равновесие между стилем и естеством. Далее была высокомерная любовная мелодрама «Воображаемая любовь» (2010) – столь же увлекательная, но страшно кичливая повесть об обречённых отношениях и удушенной страсти. И, наконец, самое экспериментальное, красивое и витиеватое кино-портрет – «Мамочка» (2014) – композиционно сложное и сюжетно убедительное путешествие с перепадами настроения, где вспыхивает бытовая агрессия, перетекающая в сентиментальную и пугающую уязвимость. Кино Долана – произведение его собственной истории и культуры.

В новой камерной мелодраме «Это всего лишь конец света» главным героем выступает Луи (Гаспар Ульель) – успешный драматург, который спустя 12 лет разлуки возвращается в родные края к семье. Цель визита статного джентльмена – заявить о своей скорой смерти. И несмотря на настораживающе убойное название фильма, зрителю чудовищно мало рассказывают о природе болезни (не уточняют даже её вид) и причине ухода из дома. Или мы торопимся с выводами? А дома: наглый, взрывной старший брат Антуан (Венсан Кассель), который напористо сердится и ругается то на вечно жизнерадостную и малость сумасшедшую мать Мартину (Натали Бай), то на робкую, запуганную супругу Катерину (Марион Котийяр), то на развязную младшую сестру-наркоманку Сюзанну (Леа Сейду), то на долгожданного гостя.

Семья рада видеть блудного, но растерянного сына. Катерина, будучи покинутой, буквально пузырится от восторга и волнения. Разъярённый Антуан раздражается настолько порывисто, что его поведение кажется и комичным, и угрожающим. Безмолвствование Луи – важная черта его характера. В самом драматическом моменте, где Луи внимательно выслушивает мать, она вспоминает, что он и в юношестве отвечал сухо. Вдобавок вся семья собирает присланные Луи открытки, где его послания столь же немногословны и загадочны. В рассказе ощутима лёгкая детективная интрига, но любые эмоции скрыты за масками персонажей. Мы чувствуем, что в них живёт тайна и тоска, но все старательно прячут её за злыми криками, хитрыми улыбками и острыми взглядами. Пожав плечами, зритель может дать собственное толкование рассказу, но наиболее точное определение ленте предоставляет цитата из дебюта Ксавье Долана: «Если и стоит с чем-то бороться в этой жизни, то лишь с тем врагом, что внутри нас. Но обуздать его – вот искусство». Новая картина становится оазисом неутихающей грызни, где кто-то, кажется, уже знает, почему Луи дома, и эта недомолвка – как дуло пистолета у его виска.

Долан умно замыкает своё конфронтационное кино. Вновь золотистая осень. Вновь музыка для изображения или изображение для музыки и монтаж с замедленным действием. Вновь проскальзывают темы заботы и защиты, ненависти и насилия. Здесь женщины курят, а мужики либо пускают ностальгическую слезу, либо недовольно рявкают. «Это всего лишь конец света» вырисовывает гниющую семью полную трагизма и энигмы. Форма повествования сухая, что придает ему дух мистификации. Люди реальны, а Венсан Кассель, как это обычно бывает, каждым появлением на экране в образе разгневанного, ревностного брата благополучно тянет одеяло на себя и радует глаз.

Ядро миниатюрного фильма – городской, утончённый, постоянно сомневающийся молодой человек, который попадает в суровую, давно забытую семейную реальность, которая требует от него не раскрывать природу своей судьбы. И для ничего не подозревающего зрителя всё происходит в один день. Парень сталкивается с грубой действительностью. Скажете, мол, мало сюжетных подробностей, чтобы сопереживать персонажам? Не удивительно. Долан возвращается к манере повествования мелодрамы «Я убил свою маму»: камера, свет, музыка и, главное, диалоги.

Долан снимает всех скандальных персонажей предельно крупно, подходя вплотную. Любой кадр – соло одного образа. Он окружает актёра, а тот не в силах выйти за рамки кадра, поэтому персонажи никак не могут воссоединиться. Герои вынуждены жить в мнимых застенках. Клаустрофобия. Пространство вокруг персонажа размыто, словно мы находимся в чьём-то сне. Режиссёр играет со временем и памятью, потому что, оказавшись в доме, Луи вспоминает юношеские годы, показанные богато под звучную музыку композитора Габриэля Яреда. У публики есть возможность насладиться музыкальными видениями (в частности чудесной и ключевой композицией «Home Is Where It Hurts»), прежде чем вновь оказаться в очаге ругани безответственной и малопонятной.

В фильме изредка мелькают настенные часы с кукушкой, которые видятся магической метафорой Луи, который похож на тихого мученика кино Карла Теодора Дрейера. Они тикают, но когда пробивает час, кукушка вылетает из гнезда, облетает комнаты и… Луи провожает взглядом резвую птичку, а зритель ждёт, когда герой прекратит молчать и найдёт подходящее мгновение, чтобы выплеснуть наболевшее родным.

Ксавье Долан испытывает язык кино. В тесной драме «Мамочка» форма фильма отражает смысл сюжета, где постановщик использует нетрадиционное вертикальное изображение. На мгновение экран поразительным образом раздвигается вширь. Персонаж освобождается и вырывается на свободу из условной (внешней) и реальной зажатости. Эпизод проиллюстрирован чувственно и революционно. В менее новаторском, почти исповедальном «Всего лишь конце света» Долан внимательно продумывает возможности кино и работает с театральным действием с воодушевлением. Если изобретательная и трогательная «Мамочка» – драма взросления визжащего подростка, то новая работа – драма визжащего мужчины, находящегося между виной и страхом на краю ядовитой пропасти. Как говорится, кино Долана – не моя стопка водки, однако слезливо, простодушно и расчётливо, но деликатно и эстетически симпатично.

Сильный элемент всех фильмов Ксавье Долана – сцены между матерью и сыном. Эту тему он знает прекрасно. Ожесточённое противостояние родителя и ребёнка в драмах «Я убил свою маму» и «Мамочка» в новой приглушается. Неспроста. Всё же мы имеем дело со взрослым Луи, а не с бесноватыми подростками Юбером и Стивом. Если в ранних работах персонажи гавкают и сквернословят, то здесь главный герой будто поставлен на место недоумевающего зрителя, который растерянно следит за громкими, порой глупыми ссорами.

Новую картину самого молодого участника конкурса 69-го Каннского кинофестиваля справедливо можно назвать старомодным, тоскливым и нудным разочарованием, однако приятно видеть отсутствие вульгарности и напыщенности, которыми пропитаны долановские предшественники. Нет хулиганства и гомоэротического нытья. Видны намёки, но картина свободна от порнографических изображений. Наконец-то ворчливый кинотворец двинулся в сторону преодоления юного, вечно огрызающегося нигилизма. Луи отторгают, но он принимает негодование старшего брата и продолжает молчать. Молодой человек сталкивается с вызовами, однако не проявляет насилия, когда слышит всевозможные провокации от Антуана. Долан – автор тонкий, поэтому не превращает главного героя в ходячий манифест, а рассказ – в социальную трагедию. К слову, в этом году жюри отдало «Золотую пальмовую ветвь» социалисту Кену Лоучу за благородную картину «Я, Дэниэл Блэйк», а вот Ксавье Долану – вторую по значимости награду – «Гран-при», несмотря на то, что оба не двигают горизонты кинематографа. Просто нормальный фильм, иногда навевающий зевоту, а иногда удивление.

Режиссёр умудряется показать человеческие образы, неспособные прислушиваться друг к другу и прошептать: «Я люблю тебя». В картине царят умалчивание и инсинуации. Действие многословно, но одновременно пусто. Персонажи говорят со всеми и ни с кем. И здесь перед зрителем встаёт дилемма: аплодировать актёрам за отменно сыгранные образы или режиссёру за вытянутые из актёров эмоции, но скудно поставленную картину о деструкции. Однако следует уважать способность Долана подражать Жану-Люку Годару и Вонг Кар-Ваю. Долан мечтает в насыщенных красках. Он изумительный стилист, но вот рассказчик из него похрамывающий, хотя кино в целом не даёт покоя.