Выражение благодарности героине конца 90-х Дарье Моргендорффер, а также людям, создавшим её мир, и наследию, которое она оставила.
Автор: Соня Сарайя (Variety)
Ещё до того как я посмотрела все серии «Дарьи», её героиня Дарья Моргендорффер прочно засела в моём сознании. На рубеже тысячелетий канал MTV загонял клипы Backstreet Boys и *NSYNC и был одержим зарождавшимися карьерами Кристины Агилеры и Бритни Спирс. Всё это я тоже смотрела. Но она была одной из первых героинь, которых я увидела на ТВ, смотревших на мир так же, как я. Моим кредо стала фраза из первой серии «Дарьи» – «Самооценщики» (Esteemsters): «У меня не низкая самооценка. У меня низкая оценка окружающих».
Прошло 20 лет – а вместе с ними пять сезонов и два телефильма – с 3 марта 1997 года, когда «Дарья» познакомила нас с миром саркастичной и выдающейся Дарьей Моргендорффер. Мир немного изменился. Но несмотря на пару устаревших деталей вроде телефонов, «Дарья» всё ещё выглядит современно.
«Дарья» выросла из «Бивиса и Баттхеда», и её создатели тоже. Когда парочка лодырей Майка Джаджа стали иконами поколения, они изменили MTV. «В MTV не существовало анимационного подразделения, и затем вдруг мы в нём оказались», – говорит продюсер Сьюзи Льюис, соавтор «Дарьи», создававшая сегменты с музыкальными видео в «Бивисе и Баттхеде». Подразделение появилось, когда пошли разговоры об отдельном шоу о Дарье – второстепенной и слабо прорисованной героине, которую мальчуганы «ласково» звали Диареей. Частично на это решение повлияло желание MTV расширить демографический состав своей аудитории.
Проще говоря: «Женщины не смотрели MTV, – рассказывает шоураннер и соавтор «Дарьи» Гленн Эйхлер, который писал сценарии к «Бивису и Баттхеду». – Я бы не отказался от применения слова “отчаяние”».
Сегодня Эйхлер пишет для «Позднего шоу со Стивеном Кольбером», а сам обладает бесстрастностью и самоиронией, как и Дарья. На вопрос, думал ли он, как Дарья бы отреагировала на всё, что происходит в мире сегодня, он выдерживает паузу и смеётся. «Нет… Это лишь моя реакция».
Эйхлер любил анимацию, но перед тем перестать сочинять промки к «Бивису и Баттхеду» и переехать в комнату сценаристов, ещё никогда серьёзно в этой сфере не работал. Однако то, что он в итоге стал писать для Дарьи, имело мало общего с «Бивисом и Баттхедом».
В MTV не наказывали Эйхлеру помещать действие шоу в сложный мир. Тем не менее, в отличие от других программ MTV того времени, «Дарья», как ни странно, была обширной и вдумчивой. «Просто таким и был мой образ мыслей, – говорит он. – Я не думал о коммерческой выгоде. В те же годы шла “Бухта Доусона”, и если бы я размышлял как его создатели, мой дом был бы побольше. Ну и не страшно».
«Это было удивительное время, – говорит Льюис. – Нам не нужно было устраивать питчинг шоу. Мне даже представить сложно, как я пришла бы и сказала: “Мы очень хотим сделать сериал о язвительной девочке, которая умнее остальных, а ещё ей мало кто нравится”».
Эйхлер добавляет: «Самым прекрасным и в то же время самым ужасным в MTV в те дни было то, что можно было всё. Никто не нёс ответственности. Их умы занимал брендинг, а не программная сетка». (В то время главной анимационного подразделения MTV был Эбби Теркул, ныне – президент Aboriginal Entertainment. Он также был исполнительным продюсером «Дарьи»).
Обстановка сложилась так, что и Эйхлеру, и Льюис была дана полная свобода действий. Не было указаний от канала и обещаний со стороны создателей, которые следовало сдержать.
Льюис – которая описывает себя как Джейн, если бы Эйхлер был Дарьей – видела спин-офф о Дарье разительно отличающимся от мира Бивиса и Баттхеда. В то время как тот сериал был нарисован немного экспериментально и мультяшно, в однотонной палитре, «Дарья» была яркой, с правильной геометрией, с явно очерченными линиями. Рисунок в точности отражал мировоззрение Дарьи и предлагал зрителю смотреть на мир её глазами.
Карен Дишер, на тот момент 24-летняя художник-оформитель «Бивиса и Баттхеда», создала стиль пилотного эпизода (а позже стала главным режиссёром сериала). Но Дишер, сейчас работающая дополнительным сценаристом на Blue Sky, преуменьшает свой вклад. «Думаю, стиль был банальным, а также… э-э… в пределах моих возможностей», – говорит она, смеясь. Шоу копировало несколько образов из поп-культуры того времени. Брат Джейн, рокер Трент, был основан на Дэйве Наварро, а назван в честь Трента Резнора. Мистера ДиМартино, орущего учителя с дёргающимся глазом, Дишер списала с Кристофера Уокена из «Криминального чтива». Она рисовала его на своём диване во время просмотра фильма на VHS: нажимала на паузу и запечатлевала каждое его выражение лица.
Дишер говорит, что реалистичная анимация сериала – это заслуги Льюис. В ранних раскадровках были несложные ракурсы камеры и натуралистичные позы – совсем не те критерии, по которым аниматоры приходят в профессию. «Двигателем шоу по большей части были сценарии… Без Гленна и его трудов ничего бы не вышло. Таким и был сериал. Был хорошим без диких ракурсов камер».
Пятиминутный пилот покорил фокус-группу. «Люди мгновенно прониклись ей, – говорит Льюис. – Мы все удивились. Я думаю, всё потому, что она казалась живым человеком. Несмотря на то, что она была нарисована… она была настоящей девочкой-подростком».
Работа над каждым эпизодом занимала девять месяцев: сначала сочинялись сценарии, затем актёры их озвучивали, потом создавались раскадровки, которые затем анимировались в Корее. Дишер с гордостью рассказывает, как шоу попадало к раскадровщикам буквально на аудиокассетах, и к ним прилагались экспозиционные листы (покадровые инструкции – прим. пер.), которые она писала с секундомером в руке.
«Как только мы поняли, что сериал принимают на ура и у него будет продолжение, мы подумали, что нам стоит решить, как он будет развиваться дальше. Но мы никогда не обсуждали это с начальством, не презентовали свои идеи», – говорит Льюис.
«Как и Дарья, к тому времени я, возможно, не осознавал, как хорошо устроился», – говорит Эйхлер с невозмутимым лицом.
Хотя сериал появился неожиданно – и никто из трёх его ветеранов, с которыми я говорила, не мог припомнить, кому первому пришла идея об отдельном шоу для Дарьи, – он при этом удивительно, блестяще продуман. Персонаж был и остаётся символом некоего интеллектуального неудовлетворения миром, которое сопровождало молодых людей на протяжении истории. Но легко забыть, что, помимо высказываний Дарьи, сериал был прекрасным сюжетным двигателем. Семья Дарьи была громкой карикатурой, которая контрастировала с необычайно человечными и личными моментами. На протяжении пяти сезонов отношения Дарьи с матерью, Джейн, и сестрой, Куинн, изящно росли и менялись, пока не преобразились. Два сезона, в которых Джейн и Дарье нравится тот же парень, традиционно универсальны – содержат любовный треугольник, – но всё же исполнены с непомерной симпатией и любовью к этим двум героиням. Дарья умна, но не всесильна, и сериал проводит её через всё, что только можно: от понимания сложностей выдачи кредитов чернокожим абитуриентам до пирсинга на собственном пупке – потому что милый парень сказал, что она не отважится. «Дарья» могла неожиданно спокойно разбираться и с трудным решением о знакомстве с людьми, и изображать разрушительную силу продакт-плейсмента. Это было шоу о девочках-подростках, но без нравоучений.
«У нас было одно большое правило, – говорит Дишер. – “Дарья” всегда относилась к обоим полам на равных. Гленн очень на этом настаивал. Ни в одном эпизоде не говорили о месячных или девичьих посиделках».
Прекрасно и то, что «Дарья» делила классические школьные сюжеты с поистине чудными эпизодами. Здесь есть серия-мюзикл, которая для сериалов 90-х, похоже, была обязательной; также есть серия, в которой Дарья сталкивается с физическими воплощениями забугорных праздников. Действие одного из эпизодов полностью происходит во сне. И только фантастически креативное шоу способно на такое: чтобы родители Дарьи во время похода наелись «ягод с блёстками» и галлюцинировали, а также – на несколько мимолётных мгновений – хорошо знакомые персонажи переодевались в странные и чудесные наряды во время финальных титров каждого эпизода. И хотя сериал в первую очередь позиционировал себя как комедия, в последнем сезоне он стал серьёзнее: Дарья ругалась с Томом из-за того, когда им заняться сексом, Куинн и её подруга Стэйси боролись с расстройством приёма пищи, Джейн пыталась разобраться с местом рисования в своей жизни, а Дарья постепенно понимала, что раньше родители ссорились из-за неё.
Так совпало, что я посмотрела всю «Дарью», когда узнавала результаты выборов-2016. Я даже не представляла, что близится юбилей сериала; он успокаивал – у меня было психическое состояние уровня 2000 года, когда похожее чувство отчаяния меня истощило.
И не только меня. Когда я первый раз списалась с Льюис о сериале, она прислала мне фото с Женского марша в Вашингтоне. На нём была девочка-подросток, державшая рисунок с Дарьей, и на нём было облачко с текстом: «БУДУЩЕЕ ЗА ЖЕНЩИНАМИ». (Это фото Льюис прислала не кто иная как Венди Хупс, один из голосов «Дарьи».) Когда я впервые позвонила Эйхлеру, был день инаугурации. «Не думаю, что Дарья была лучшего мнения о мире к концу сериала, – сказал он мне. – Но ты выбрала плохой день, чтобы со мной поговорить!»
«Дарья» – явно не политическое шоу, но – особенно для сериала, стартовавшего в 1997 году, – оно пытается быть всеохватывающим и прогрессивным, чтобы в каком-то смысле предвидеть, насколько стремительно поколение двухтысячных заговорит об однополых браках и движении Black Lives Matter. Нам ни разу не говорили в лоб, что Лондэйл – типичный пригород, где важны только белые, но так оно и было. В Лондэйле только двое чёрных детей, Джоди и Мак, у которых есть амбиции и голова на плечах, но им приходится, словно неугодным, маршировать под дудку школьной администрации. У Джоди и Дарьи много общего, но они так и не становятся друзьями; Джоди гораздо больше Дарьи старается преуспеть в жизни, и в сериале Дарья пытается понять, почему Джоди испытывает при этом такое огромное давление.
Но и сама Дарья отнюдь не занимается самодовольством. Одни из самых любопытных эпизодов шоу сталкивали её с обстоятельствами, которые бросали вызов её мировоззрению. Например, она решает, что уже достаточно потворствовала своей гордыне, и надо бы знакомиться с людьми, или, когда встречается с Томом, осознаёт, что хочет, чтобы он помнил об их годовщине, даже если считает это глупостью. Подростки любят показывать своё превосходство над окружающими, и Дарья стремительно теряет терпение ко всем, кто так делает, включая себя.
И сама Дарья, и сериал в целом терзались тем, что значит отличаться от безразличного или даже враждебного мира. Все, кто в него не вписывается, неизбежно должен с ним мириться. При нашем политическом климате, который внезапно стал намного враждебнее, чем несколько месяцев назад, стоит ли удивляться, что непоколебимое, ежедневное упорство Дарьи быть другой ощущается крайне необходимым вдохновением, постоянным напоминанием, что при общепринятых в нашем мире нормах с людьми не всё в порядке? Сериал «Дарья» говорит о попытке Дарьи быть лучше, но в то же время оставаться Дарьей – в зачастую дурном, скучном, не слушающем или неисправном мире. При нескольких месяцах жизни при Трампе я нашла лучшее слово тому, что она воплощает: Сопротивление. В мире, лишённом всякого смысла (Америка, школа Лондэйла, предместья, 90-е), Дарья и Джейн представляют собой двух изгоев, которые пытаются в нём выжить с наименьшими потерями. Это история каждого.
Когда «Дарья» была в эфире, Эйхлер не доверял отзывам. «Я от многих слышал, что, мол, шоу помогло им пройти через школу. Первые лет 10-15, когда мне это говорили, я думал: ну да, конечно. Но теперь мне начинает нравиться слышать подобное, – говорит он, смеясь. – Я рад, что люди полюбили сериал. И рад, что любят до сих пор. Я начинаю чувствовать, что всё было не зря».
Эйхлер считает, что после пяти сезонов и двух фильмов история была закончена. «Скоро после того как сериал завершился, анимационное подразделение MTV подверглось сокращению. Поэтому даже не знаю, смогли бы мы в принципе вернуться на шестой сезон».
Говорит Льюис: «Я всегда думала, где бы она была сегодня. Мне кажется, она бы стала сценаристом ток-шоу, вроде Гленна, – писала бы политические тексты для дикторов. Мне интересно – и это никак не относится к Гленну – интересно, как бы ей работалось, каких бы успехов она добилась, будучи собой, с какими трудностями бы столкнулась. Ведь она никуда не вписывается, но при этом невероятно умна».
«На одном из форумов кто-то сказал о сериале следующее, и это моё любимое высказывание о нём: “если бы он не был таким забавным, он был бы невыносимо печальным”, – говорит Эйхлер. – Мы пытались показывать всё ужасное в непринуждённом свете. И дать людям передышку, чтобы они сказали: “оказывается, не только я такой” или “слава богу, это уже в прошлом”».
«Мы высмеивали людей, но, надеюсь, были им близки».
